Разговариваем с Леной, матерью девченки Насти, 6 лет.
Лена обратилась ко мне поэтому, что это напористо посоветовал тренер Насти по плаванию. Девченка, как бы, прогуливается в бассейн с наслаждением, но весьма опасается прыгать с тумбочки. Ее пробовали уговаривать, увещевать, демонстрировать на примере остальных деток, но неувязка остается. Как дело доходит до ненавистной тумбочки, девченка замыкается внутри себя, весьма очень напрягается.
Как это нередко бывает в случае с детскими ужасами, Лена считает делему дочки весьма локальной, ситуационной, слегка недоумевает и даже раздражается по поводу таковой «глупости».
Естественно, разговариваем с Леной о их с Настей домашней истории. «У нас в семье все отлично. У меня неплохой супруг, он просто чувственный, бывает, звучно говорит, может даже повысить глас, но это не от злобы, просто таковой характер. Вот в прошедшем браке было по-другому. Там супруг, иногда, поднимал руку, мне очень доставалось. Я, естественно, время от времени вздрагиваю, когда слышу звучный глас супруга, но позже вспоминаю, что сейчас я в сохранности. Если б не неувязка с бассейном, с Настей все было бы отлично. Она расчудесный ребенок, послушливая, нежная. Правда, весьма ревнивая. Не любит отпускать меня от себя, не желает ни с кем разделять».
Я спрашиваю, удалось ли Лене получить какую-то помощь опосля ее первого брака, переживания опыта насилия. Она гласит, что нет, в этом не было особенной необходимости, ну и времени тоже.
Общаемся с Настей, разговариваем, рисуем, играем, делаем «Карту мишеней» — технику, которая отлично помогает прояснить ситуацию и уточнить запрос. Настя соглашается с тем, что прыгать с тумбочки страшновато, поэтому что боишься удариться о воду, быть может больно. Но позже Настя начинает говорить о том, что ей нередко снятся «нехорошие сны про маму» — сны, в каких с матерью что-то происходит. Ужас за маму есть у девченки и деньком, конкретно потому ее не охото отпускать от себя, необходимо держать в поле зрения.
Выходит, что конкретно ужас погибели близких стоял за переживаниями и «неуввязками с тумбочкой» у моей малеханькой клиентки. И с одной стороны, это достаточно естественная история для шестилетнего малыша, так как конкретно в этом возрасте у деток формируются первичные представления о жизни и погибели. Но в случае с Леной и Настей очевидно находился и иной пласт: насилие, которое пережила в свое время мать девченки, ее переживания и тревога, которые существовали как чувственный фон в домашней атмосфере и влияли, в том числе, на ужас девченки.
Как нередко замечают мои коллеги, работающие в том числе и с детками, детки весьма нередко «приводят» своими неуввязками и чувственными трудностями к психоаналитику собственных родителей, помогая им обратиться за, может быть, издавна подходящей, но не получаемой проф поддержкой. И это их умопомрачительная и весьма трогательная способность.
P.S. Образы Лены и Насти являются собирательными, основанными в значимой степени на моих фантазиях и личном опыте. Любые совпадения с реальностью случайны.
Румянцева Полина Витальевна