Быть ли Терапевтом?
Фанита Инглиш
To Be A Therapist? Fanita English
Перевод: Дарина Сыровенко
Аннотация
В этой автобиографической статье описывается, как автор прошла через практику Транзактного анализа и Гештальт терапии, после чего разработала свой собственный подход — теорию и терапию экзистенциальных моделей. Она описывает важный предыдущий опыт и то, как работала непосредственно в Европе в течение последних 14 лет. Автор размышляет о том, как ранний опыт в гостиной ее дедушки и тот факт, что цыганки-гадалки были ее единственными образами в роли независимых женщин, оказали определяющее влияние на «карьерные» аспекты ее сценария.
В поисках Ролевых моделей (Моделей для подражания)
На протяжении моих школьных лет, которые были в английской средней школе в Стамбуле, в Турции (куда мои родители переехали из Румынии, когда мне было пять лет) у меня не было никаких карьерных целей, кроме как самостоятельно зарабатывать себе на жизнь. Это сильно отличалось от балканской культуры среднего класса, в которой девочки ожидали, что они будут «на выданье» для богатого мужа. Но что, если он оставит тебя? Мой отец часто стонал о необходимости поддерживать двух таких беспомощных «оставленных» племянниц. Тем не менее, я не могла найти ни одного образа-модели женщины, которая бы поддерживала себя, кроме горничных и закоренелых британских «старых дев», которые преподавали в моей школе. Только цыганские гадалки вокруг нас, казались свободными и зарабатывали себе на жизнь, как бы они не презирались обществом. В 15 лет я окончила среднюю школу и выбрала курсы секретарей, а не университет. Благодаря знаниям языков, которые я изучала в детстве в Стамбуле, я получила работу в отделе продаж фильмов Warner Brothers (Ворнер Бразэрс) в Бухаресте.
Вскоре, после этого умер мой отец, и несмотря на протесты моей матери о том, что работа разрушит мои перспективы «хорошего» брака, я продолжила работать и через некоторое время, Warner Brothers перевели меня в Париж, тогда я с радостью уезжала из антисемитской Румынии.
Мышление на нескольких языках и «побег от», а не «переход к» всегда были доминирующими темами в моей жизни. Будучи очень маленьким ребенком, я «убегала» от обслуживания матери и тетки к «святилищу» моего деда в другой дом. Он, будучи президентом местной еврейской общины, расспрашивал родителей мальчиков, которые нуждались в помощи для иммиграции в Соединенные Штаты допризывного возраста, поскольку еврейские солдаты подвергались жестокому обращению в армии, так что гостиная была заполнена весь день.
Я рано начала ощущать свое безусловное принятие, особенно когда находилась в одной комнате с незнакомыми людьми (всё потому, что они хотели получить благосклонность моего деда), возможно именно поэтому, позже, я всегда чувствовала себя комфортно проводя семинары, хотя после того, как мне исполнилось пять лет, я проводила довольно одинокую жизнь, как единственный ребенок в семье, родители которой, были изолированы в общину иностранцев.
Психология и Война
В Париже мои горизонты расширились. Все еще без конкретных целей я поступила в Сорбонну, училась в Институте Педагогической Психологии (где преподавал Пиаже*) и в Психоаналитическом институте, который приветствовал студентов как полноправных членов, в отличие от того, как такие же институты были созданы позже, в США, под монопольным удушением АМА (Американская медицинская ассоциация).
Весной 1940 года я сдала выпускные экзамены по психологии, незадолго до того, как Блицкриг** привел немецкую армию к воротам Парижа. Мы получили наши рукописные степени в подвале Сорбонны, которая служила бомбоубежищем.
*Пиаже. Wikipedia: Жан Вильям Фриц Пиаже́ — швейцарский психолог и философ, известен работами по изучению психологии детей, создатель теории когнитивного развития.)
**Блицкриг. Wikipedia: (нем. Blitzkrieg, от Blitz — «молния» и Krieg — «война») — теория ведения скоротечной (молниеносной) войны, согласно которой победа достигается в короткие сроки, исчисляемые днями, неделями или месяцами, до того, как противник сумеет мобилизовать и развернуть свои основные военные силы. Создана в начале XX века Альфредом фон Шлиффеном.)
Далее последовали многочисленные перелеты и различные эпизоды военного времени, в том числе моя работа в Американском Консульстве на юге Франции, перед тем, как я, моя мама и отчим отправились в 21-дневное путешествие в Нью-Йорк через заваленную минами Атлантику, незадолго до того, как Соединенные Штаты вступили в войну.
Убежище в США
Будучи бедным беженцем в Нью-Йорке, я снова поняла, что знания языка и навыки набора текста могут помочь мне куда лучше, чем психология. Я работала в Бразильском коммерческом атташе, до того момента пока не получила стипендию, которая помогла мне закончить мою социальную работу степенью от Bryn Mawr*. К тому времени, серьезно думать о психотерапии, как о профессии, в конечном итоге, было близко к гаданию!
Давайте шагнем вперед к браку и переезду в Вашингтон, где появились на свет двое моих детей. Первый Брайан (Brian), затем Дейрдр (Deirdre), они бросили вызов моей чопорной уверенности в навыках психологии, что сказать, те полностью рухнули под криками младенцев, которые везде проводили эксперименты или, позднее, полные решимости двухлетние дети. (Мое понятие об особом ведущем врожденном драйве, который не может быть смягчен, сглажен или угнетен поглаживаниями, при предельных переживаниям).
А была ли Гражданская война всего лишь историей?
С подобной детской наивностью я влилась в агентство "Alexandria Family Service" в 1949 году после того, как меня наняли в качестве исполнительного директора. При организации встреч я просила, чтобы все семьи с детьми записывались на утро, когда можно было разложить игрушки в комнате ожидания, а взрослых же записывали во второй половине дня. Тогда я не понимала, почему сотрудники компании спрашивали меня: «Вы уверены?»
*Bryn Mawr. Wikipedia: Колледж Брин-Мар, или Брин-Мор (англ. Bryn Mawr College) — частный женский гуманитарный университет в г. Брин-Мар, Пенсильвания, США
Несколько недель спустя на заседании правления я с гордостью описала, насколько у нас получилось быть более эффективными с этим новым графиком.
Сразу после встречи президент компании подошел ко мне и с энтузиазмом произнес: «Какое умение, добиться расовой интеграции, всего лишь изменив систему в комнатах ожидания! Только некоторые из нас продолжали настаивать на изменении нашей изолированной системы. Дебаты продолжались месяцами без каких-либо действий, и теперь вы просто это сделали! Никто не осмеливался протестовать, когда вы поставили акцент на эффективности, а не морали!»
Я была слишком удивлена, чтобы рассказать ему правду, а именно, что я не представляла себе, что в Вирджинии все еще существует сегрегация населения. Через несколько месяцев как мы интегрировали наше обслуживание, в Александрийской психиатрической клинике (Alexandria Mental Health Clinic) сделали тоже самое. Мне сказали, что наше «мужество» вдохновило их. “Даже если ты в новой одежде Императора, Ребенок часто знает как лучше”. (Устами младенца глаголет истина)
Унижение детей для лечения
Опять быстро перематывая вперед, в то время, когда наша семья переехала в Чикаго, где я получила то, что меня поддержало, а именно работу с неполной занятостью в лечебно-оздоровительном центре (Ridge Farm Treatment Center) для детей с эмоциональными нарушениями. Так, работая с некоторыми мальчиками, поселенными в частном общежитии, я убедилась, что садистские случаи сексуального характера, которые они описывали, должны были основываться и на текущем опыте, а не только на прошлом или фантазиях.
Это было в 1954 году, тогда, когда психоаналитические центры предположили, что кровавые случаи сексуального характера были скорее фантазией. Казалось невероятным, что двое «прекрасных» домохозяек могут быть садистскими педофилами, возможно именно поэтому некоторое время назад мой психоаналитический руководитель Ирен Джосселин задала вопрос о валидности материала, который я предоставила. Но в конечном итоге, когда директор, с которым она также поделились моими сомнениями, угрожал уволить меня, Ирен представила наши данные в совет.
В одночасье директор и два сотрудника, работающие в этом частном общежитии, быстро упаковали свои вещи и ушли, при этом припугнув сотрудников кухни и обслуживающий персонал, которые были недавними иммигрантами, так большинство из них тоже стремительно уволились. И институту пришлось бы закрыться, что я считала недопустимым, особенно теперь, когда у нас находились дети, которые были еще сильнее травмированы, чем раньше. В тот момент, когда остальные сотрудники сплотились у меня за спиной, я согласился временно стать исполнительным директором на полную ставку. Мы держались на плаву с помощью волонтеров и студентов из колледжа с неполной занятостью, до тех пор, пока не наняли персонал. Мой внезапный переход к ежедневным 14-часовым рабочим дням был тяжелым испытанием для моих детей, хотя дома у меня была отличная домохозяйка. В итоге, потребовалось больше года, а не несколько месяцев, чтобы совет нашел нового директора и я смогла бы уйти. Да, это было приключение, в течении которого я чувствовала гордость, но после всего этого захотелось лучше контролировать свой рабочий график. Таким образом, я начала частную практику вместе с детским психиатром.
Как небольшое отступление, я должна поделиться своей озабоченность в связи с текущей ситуацией в Соединенных Штатах, где работающие матери сталкиваются с похожими конфликтами между высокой нагрузкой из-за критической нехватки рабочей силы и потребностями своих детей. Даже когда для них были созданы хорошие условия, оказалось что дети страдают больше, чем мы могли бы это представить, из-за длительного отсутствия родителей. Разумеется, нет идеальных решений, особенно когда "наваливаются" разные потребности. Однако в Европе противоречия между ответственностью женщин, как работниц и матерей, заботящихся о детях, признавались более открыто, и было больше социальных и правовых норм для тех и других.
От «авторитетной» частной практике к ТА и дальше
После десятилетней частной практики я была озадачена тем, сколько же времени потребовалось моим пациентам, чтобы ощутить прогресс в психоаналитической индивидуальной терапии. Я и сама за годы терапии в психоанализе не ощущала заметных результатов. В моей случае, я искала одного консультанта за другим, они уверяли меня, что моя работа хороша и что я не должна поспешно делать выводы. (Теперь я знаю, что была права, о том, что так беспокоилась. Этот метод, как «поддерживающая терапия», часто просто поддерживает дополнительный рэкет между пациентом и терапевтом.)
Как раз когда я подумала о переходе на административную работу, коллега одолжил мне на время книгу “Транзактный Анализ в Психотерапии” Э. Берна (1961) с комментарием: «Эта книга написана критическим и разочарованным терапевтом, похожим на тебя!» Я прочитала книгу, так как-будто это была детективная история. Ну неужели! Это была лучшая форма лечения! В порыве я набрала номер в Сан-Франциско, предоставленный мне через инфо бюро, и сам Берн был на линии! (Позже я слышала, что мне посчастливилось связаться с ним в Сан-Франциско прямо перед началом его семинаров во вторник (the Tuesday seminar).
Мои встречи или даже неожиданные столкновения с Берном описаны в другом месте (English, 1981; Jorgensen, 1984). Здесь я добавлю, что в конечном итоге Хаймовиц (the Haimowitzes), Тед Нови (Ted Novey), я и некоторые другие, начали Исследовательскую ТА группу в Чикаго, и вскоре после того, как я провела несколько месяцев в Кармеле (Carmel) в качестве первого ученика нового института, созданного Э. Берном, Дэвид Купфером (David Kupfer), Боб и Мэри (затем Эдвардс) Гулдингами (Bob, Mary Goulding). До сих пор я благодарена за все, что я получила от Берна и Купфера. Дэвид Купфер был великим психотерапевтом и учителем, и поскольку он не оставил никаких работ и документов жаль, что его имя не на слуху.
В то время, когда я находилась в Калифорнии, я познакомилась с Фрицем Перлзом (Fritz Perls)*, после чего наша группа в Чикаго решила организовать для себя трехлетнюю программу обучения, которую вел Фриц; в конечном итоге это привело к созданию Гештальт-института в Чикаго.
Тем не менее, Институт Психоанализа в Чикаго, до сих пор мой главный источник рефералов (рекомендаций), сообщил мне, что они больше не будут отправят мне пациентов, пока я не пообещаю, что я не стану добавлять их в «Те ТА группы». Итак, хотя мои ТА и Гештальт тренинги были очень ценными, как для меня, так и для моих пациентов, через какое-то время они привели к значительному снижению дохода.
*Fritz Perls, Wikipedia: Фредерик Саломон Перлз (нем. Friedrich Salomon Perls), также известен как Фриц Перлз; (8 июля 1893, Берлин — 14 марта 1970, Чикаго) — выдающийся немецкий врач-психиатр, психотерапевт еврейского происхождения. Основоположник гештальт-терапии.
Еще одна огромная выгода, которую я получила от Берна, заключалась в том, что он самым неортодоксальным образом (в оригинальной манере), описанным в другом месте (English, 1981), излечил меня от фобии, которая останавливала меня более 30 лет. Тогда он опубликовал мою первую профессиональную статью (по эпизодам) в Бюллетене ТА в октябре 1969 года.
Развитие моего института в Филадельфии
В 1970 году муж получил новую должность и это потребовало нашего переезда в Филадельфию. Там я основала Восточный институт ТА и Гештальта. Знаете, я до сих пор храню последнее письмо Берна, которое он написал незадолго до смерти, поздравляя меня в своей неподражаемой манере, о том, что я стала TA «Сатрапом»* в Филадельфии. Однако, поскольку сначала работа была медленной, я также продолжала некоторую работу в Чикаго, где у меня остались клиенты, а затем добавились семинары на восточном побережье. Несмотря на то, что мы с мужем развелись в 1972 году, к тому времени мой институт процветал, и я осталась в Филадельфии. Хотя, мои уже взрослые дети переехали в Калифорнию. Мой сын Брайан, после того, как начал свою практику адвоката, взял на себя роль моего бизнес-консультанта. По его настоянию я начала искать потенциального партнера для института, чтобы я могла проводить время и в Калифорнии.
Трагедия и потери
Моя жизнь шла слишком хорошо! 26 октября, 1977, за месяц до запланированной свадьбы, погиб Брайан, в результате несчастного случая. С таким разрушительным стрессом и желая немного отдохнуть от административной работы, я согласилась на позицию формального со-директора в моем институте. Соглашение основывалось на более ранних обсуждениях, но без юридического ноу-хау Брайана, которым я могла бы руководствоваться, тогда я даже не осознавала влияние определенных изменений в соглашении. Подписанный мною контракт обязывал меня направлять свои поступления от работы в Соединенных Штатах в институт и запрещать мне конкурировать с ним, работая и зарабатывать независимо от терапии или семинаров.
*Сатрап — Второстепенный партийный босс (амер., слэнг). Наместник провинции в Древней Персии
Хотя я возобновила семинары уже через несколько месяцев после смерти Брайана, получая довольно существенные поступления в институт, которые мне минимально возмещались. Всякий раз, когда я запрашивала отчет о поступлениях в институт или расшифровки небольших сумм, которые мне платили, мой сотрудник становился враждебным, и попытки сотрудничества были отклонены. Наконец я прибегла к долгому и трудному судебному процессу. Я выиграла «Пиррову победу» (победа, равнозначна поражению) в ноябре 1981 года, когда суд вернул мне название института, но к тому времени все его средства были истощены, а репутация подорвана.
Между тем, в январе 1979 года я была удостоена Мемориальной научной премии имени Эрика Берна на совещании ITAA в Сан-Диего. Да, я произнесла там сердечную речь, но в остальном у меня была агония и я запланировала покончить с собой, покидая отель. Боль от смерти Брайана, которую я вначале слишком ожесточенно защищалась внутри себя из-за структуры характера, теперь усугублялась болью потери своего института, в который я вложила так много себя, с ощущением тщетности. Я хотела «сбежать», на этот раз от самой жизни. Наконец-то получить награду, о которой я так мечтала, пока Брайан был жив, только лишь подчеркнуло мое ощущение, что я подошла к концу.
Я обязана жизнью своему коллеге, который интуитивно понял, что со мной всерьез что-то не так (хотя я внешне выглядела хорошо), когда увидел, что я забыла бронзовую табличку с наградами в зале на кресле. Он продолжительно стучал в дверь моего номера, до тех пор, пока я не впустила его, он противостоял и конфронтировал моим планам, изменил собственный график поездок и оставаясь со мной, пока не убедился, что я не убью себя позже.
Работа в Европе и возвращение в США
В ожидании своего судебного иска в отношении института, препятствующая оговорка к контракту, не позволила мне заработать еще что-то независимо от рефералов или семинаров в Соединенных Штатах. К счастью, в Европе было много возможностей для работы. К тому времени, когда суд наконец-то вынес решение в мою пользу и вернул мне институт, моя карьера расцвела в Германии, Франции, Швейцарии, Австрии и Италии. Поэтому, с некоторой амбивалентностью, вместо того, чтобы пытаться возродить институт в 1982 году, я решила закрыть его и продолжала регулярно путешествовать в Европу из Филадельфии.
Начало работы в Европе было эпизодическим, случайным, в 1973 году, в результате приглашения из Института Фрица Перлза (Германия) провести для них двухнедельный семинар на югославском курорте. Будучи беженцем от нацизма, я поняла, что принятие такого приглашения проверит мои гуманистические убеждения. Я была, да и сейчас убеждена, что часть людей, любые люди, могут быть уязвимы перед крайне фундаменталистскими идеями, которые могут оправдать бессмысленное насилие во имя фальшивого «идеала» или «правды». (Мы видим это вокруг нас все время.) Экономические и геополитические обстоятельства могут либо препятствовать, либо способствовать возвышению «благородного лидера», который обещает реализовать такие убеждения и верования. Если ему или ей и небольшой группе удается захватить тираническую власть, то дальнейшие свидетели и наблюдатели втягиваются в их систему фальшивых убеждений, в то время как других — сковывает страх. После чего чудовищные тени этого явления вырываются на свободу и обостряются.
Я не верю, что целые народы могут быть обвинены в таких событиях, сколько бы ужасными они ни были, хотя существуют уроки, которые учат нас каждый раз вставать и защищать других, даже если это подвергает нас риску. Я отрекаюсь от очернения целых групп людей, особенно в то время, когда испытываю соблазн и никогда не путаю нацистов с немецким народом, возможно, потому, что на протяжении моих юношеских лет в Стамбуле, учитель немецкого языка, еженедельно приезжающий давать для меня частные уроки, был единственным человеком, к которому я могла обратиться за пониманием.
Тем не менее, с трепетом я провела свой первый семинар в немецкой группе. К счастью, мое положительное самоисполняющееся пророчество подтвердилось, и вскоре с группой наладилась очень хорошая связь. Конечно, я не могла удержаться, чтобы не начать преподавать ТА в дополнении к Гештальту. В конечном итоге это привело к совершенно новой серии семинаров по ТА. За исключением одного терапевта в Берлине, который проходил определенную подготовку в Соединенных Штатах, в то время ТА был совершенно неизвестен в Германии, поэтому я могу претендовать на то, что я первая привезла его сюда.
За эти годы у меня появилось много немецких друзей, некоторые из них помогли мне написать три книги на немецком языке, две из которых были переведены на французский (Ф.Инглиш, 1980, 1982, 1987a, 1992a, 1992b). Точно так же я приобрела друзей в других странах и особенно во Франции, которые, в конце концов, стали моей первоначальной отправной точкой в психологию. Переезд в Европу становился все более заманчивым, но мне важно было чувствовать себя американкой. В прошлом году я радикально решила, что остановлю все путешествия и поселюсь там, где годами хотела жить, а именно в Сан-Франциско, где вид на залив напоминает мне Стамбул и где живет моя дочь.
Мой подход к Терапии, Консультированию и Теории
Моя ранняя практика лечения в группе ТА была основана на модели Купфера (Kupfer's model); использовалась функциональная ТА модель с акцентом на четкие контракты лечения. Я также применяла гештальт-технику всякий раз, когда нужно было углубиться или определить принципы выживании (survival conclusions) (Ф.Инглиш, 1977) Тем не менее, я всегда заключала четкие и ясные контракты с клиентами, прежде чем использовать гештальт-терапию, поскольку модель взаимоотношений клиент-терапевт Перлза значительно отличается от модели TA. Гештальт дает клиенту двойные послания (растерянность, вызванная противоречивыми влияниями), когда после того, как его Взрослый (эго-состояние) вызывается для проверки транзакций, ему вдруг предписывается подчиняться Родителю (эго-состояние) терапевта, разговаривая со стулом, как будто это был человек. Кроме того, в отличие от Перлза, я всегда следила за тем, чтобы все, что появилось в гештальт-работе, обсуждалось далее на сессии, чтобы интегрировать новые идеи во Взрослое эго-состояние. В противном случае одна и та же проблема, вероятно, будет повторяться в разных вариациях и обликах.
В других местах (Ф.Инглиш., 1977a, 1977b, 1977c, 1988) я описала как свои основные возражения против классической теории ТА в отношении игр и сценариев, так и то, каким образом я модифицировала теорию для своей практики.
Развитие Теории и Терапии Экзистенциальных Паттернов и
Development of Existential Pattern Theory and Therapy (EPT)
Мой подход развивался годами, когда я отбросила концепции ТА структуры и осознала влияние бессознательных потребностей, внутренних импульсов (unconscious drives) хотя я определяю их иначе, чем Фрейд. Я подробно описала эту теорию только в последней своей немецкой книге (Ф.Инглиш 1992b), но я коротко сформулировала ее аспекты в различных статьях TAJ (Ф.Инглиш, 1987b, 1988, 1994). Тем не менее, я все еще нахожу, что транзактные диаграммы в TA очень полезны для прояснения коммуникации.
Модели семинаров Workshop Models
Как упоминалось ранее, после 1980 года я больше не проводила терапию, и вся моя работа, в течение последних 14 лет, была в формате семинаров и проходила в основном там же, где я проживала, продолжительностью от трех до шести дней. Несмотря на то, что каждый семинар отличался друг от друга, в зависимости от контрактов с клиентами или трехсторонними контрактами с организациями, я выделяю следующие категории:
Терапевтические семинары, в которых я с каждым участником заключила индивидуальный контракт на лечение в рамках общего процесса.Тренинги, супервизионные семинары с теорией (Транзактный Анализ, Гештальт терапия и Экзистенциальная паттерн-терапия (existential pattern therapy), а также практика работы в аквариуме и / или супервизии записи сессий. Хотя я никогда не заключала официального контракта на обучение ТА, (из-за того, что не могла обещать своё постоянную присутствие), и у меня был ряд терапевтов, тренеров в группах из самых разных дисциплин, многие слушатели ТА часто приезжали, чтобы дополнить свое регулярное обучение знаниями других Тренеров. Одна такая пятидневная группа открытого состава проходила три раза в год в течение 10 лет.Бизнес-консультирование, медиация или работа в команде, обычно организуемая отделом обучения компании или в партнерстве с бизнес-консультантом.И, наконец, мои любимые мастер-классы, семинары по поиску индивидуальных экзистенциальных паттернов, с использованием личного метода работы с историями. Полагаю, что я поработала с более чем 2000 клиентов на таких мастер-классах и семинарах в различных культуральных условиях.
А какие мои паттерны экзистенциального сценария?
My Own Existential Script Patterns?
Оглядываясь назад на всю свою профессиональную деятельность за последние 20 лет, я с удивлением осознаю, что много лет путешествовала без особого стремления в этом. Или, вероятно, я это делала неосознанно, если теория сценариев, которую я поддерживаю верна?
Видимо, я брала пример для подражания (ролевую модель) из своего детства — странствующая цыганка-гадалка, которая поддержала себя, скрестив ладонь с серебром (by getting her palm crossed with silver). Однако, в отличие от преследуемых цыган, мне было позволено делать это с радостью, в комнатах, полных восприимчивых незнакомцев, так же, как это было в приемной моего деда.
Fanita English, M.S. W., ACSW, is a Certified
Teaching and Training Transactional Analyst (clinical and organizational) and a Fellow of the American Group Psychotherapy Association. She is the recipient of the 1978 Eric Berne Memorial Scientific Award and developed existential pattern therapy. She now lives at 2, Townsend Street, Apartment 813/2N, San Francisco, CA 94107, U.S.A.
REFERENCES
Berne, E. ( 1961 ). Transactional analysis in psychotherapy. New York: Grove Press.
English, F. (1969). Episcript and the "hot potato" game. Transactional Analvsìs BuÌÌetìn. 8(32), 77-82.
English, F. (1977a). What shall I do tomorrow? Reconceptualizing transactional analysis. In G. Barnes (Ed.), Transactional analysis after Eric Berne: Teachings and practices of three TA schools (pp. 287-347). New York: Harper's College Press.
English. F. ( 1977b). Rackets and racketeering as the root of gan Es. In R. Blakeney (Ed.). Current issues in transactional analysis (pp. 3-28). New York: Brunner/Mazel.
English. F. ( 1977c). Let's not claim it's script when it ain•t. Transactional Analysis Journal. 7. 130-138.
English, F. (1980). Transaktionsanalyse—Gefühle und Ersatsgefùhle Be:Ìehungen. Hamburg: Isko Press.
English, F. ( 1981 ). Letters to John McNeel. editor. TAJ.and Dr. Eric Berne. Transactional Analysis Journal. I l. 4649.
English, F. (1982). Es ging doch gut Was ging denn schiep Munchen: Chr. Kaiser Verlag.
English, F. ( 1987a). Oui suis-jeface a toi? Paris. Hommeset Groupes Editeurs.
English, F. (1987b). Power, mental energy, and inertia. Transactional AnalvsÌs Journal. / 7, 91-98.
English, F. ( 1988). Whither scripts? Transactional Analysis Journal. 18, 294-303.
English, F. ( 1 992a). Analyse transactionnelle el emotions. Paris: EPI-Desclee de Brouwer.
English, F., & Wonneberger, K. D. (1992b). Wenn Ver:wežflung zu Gewalt wird. Paderbom: .lunfermann Verlag. English, F. (1994). Shame and social control revisited. Transactional Analysis Journal. 24, 109-120.
Jorgensen, E. W.. & Jorgensen, J. I. (1984). Eric Berne: Master gamesman: A transactional biographv. New York: Grove Press. This publication is available in microform from University Microfilms International. Call toll-free In Michigan, Alaska and Hawaii call collect 313-7614700. Or mail inquiry to: University Microfilms International, 300 North Road, Ann Arbor. MI 48106.
Оригинал статьи
Дарина Сыровенко
Источник: