Остановленные энергии…Как часто останавливаем себя…
Не реже бываем остановленными. Как бывает неразличимо и сплетено.
Как глубоко все из детства..
Родители…скольким из них нужен был порой удобный ребёнок.
Чтоб не кричал, не требовал, не перечил. Чтоб не упал с верхотуры никакой, не убежал далеко и не потерялся, дорогу аккуратно чтоб переходил. Чтоб обращался правильно и вовремя, и даже настроение чтоб чувствовал.
Уместным, был, что-ли..
"Щеколдочку" всегда закрывал.
На цыпочках и шёпотом чтоб, когда спать прилёг…
И да, ведь уставшим иногда могли быть до одури.
И да, хотели, чтоб на улице не полез ребеночек с обрыва какого-нибудь кататься на санках или самокате.
Чтоб живой и целый вернулся с прогулки, одежду не измарав сильно, и поел потом, непременно, с нужным аппетитом.
В той дозе, что видится для него..
И ведь социализация — это так важно для каждого в семье. И некий пропуск во взрослый мир. Где хочется и важным видится — различать среди остальных своё чадо достойным..
Вопрос лишь в форме…в мере, опять же..
Говорить, объяснять, договариваться — рассказывая правила жизни в семье ребёнку — как удаётся. А быть может, учиться в каждой новой ситуации видоизменять их, чтоб довольными были все, с долей относительности должной..
Но ведь часто в некоторых семьях гораздо быстрее и чаще раздаётся и звучит, разлетается крик. И именно звук его заставляет маленького человека вздрагивать, тормозить ускоренно нечто живое и клокочущее у себя внутри. Замирать, вжимая шею в плечи…
Из этих остановок часто приходится выбираться самому — не часто случается, что детский испуг, замирание — просто бывают замеченными. Ведь привыкли все давно. Ведь "норма".
Не менее частой нормой фразы уродливые бывают — где текст звучать может спокойно и даже тихо, с пришёптыванием, или шелестом особым, но смысл ядом будто снабжён. Там обвинение возможно, или упрёки, жёсткие, хлёсткие эпитеты, шутки колкие, как остриё.
Или же молчание тягостное, уж лучше бы кричали, хоть так замеченным оказался бы, а тут лишь сквозящий мимо взгляд будто бы стеклянных, ледяных глаз…по взгляду этому в ужасе отвергнутости, все прежде звучавшие слова, с виной и болью — ребёнок произнесёт о себе сам. Примерит, впитает…
И тут энергия остановленная, оседает в теле, вобрав вместе с остановленными чувствами не только ощущение — а уже более наполненную информацию. Там смесь возможна — страшно, горько, больно, противно, очень не хочется этому верить, но ведь родительская фигура огромна, и авторитет её, опять же. Можно улететь, диссоциировав ту часть, где возникла остановка, отвлечься потом, игру какую-нибудь затеяв. Но тело уже взрослого человека будет верно хранить память об этой остановке. И даже не слова — смутная информация будет откуда-то звучать, фонить. Противоречивостью своей. И события человек формировать поневоле будет, чтоб одновременно опровергнуть оное, и из тайной преданности родителю, лояльностью ещё называемой иногда — тут же попадать в ситуации, подтверждающие те, давние слова.
" Недотепа…", "руки у тебя, как обычно — вон откуда растут..,", "не выйдет из тебя путной жены…", "с нашим счастьем не стоило бы и высовываться…"
Эх, вариаций сколько, и поуродливей, позаковыристее…
Пожёстче и поласковей с виду…не сильно легче от вида упаковки.
Ну а лояльность — она ведь часто одновременно сразу к нескольким родным людям.
Например, частая ситуация в семье, когда появляется второй ребёнок.
И у первого, очень часто тоже маленького ещё — внезапно изчезает детство из жизни. Умирает будто в одночасье. Вместе с правом быть слабым, неловким, растерянным…
Ведь родители будто перестают замечать эту ипостась, поддерживая всячески ответственность по отношению в растущему младшенькому. И братско-сестринские чувства уже отягощены тайной болью и неприятием. И не помню ни одной клиентской истории, где не пришлось бы прорабатывать, высвобождать эту боль. Она нередко в горле живет и клокочет сжатием, невысказанными фразами, слезами застывшими, кашлем особым, иногда прорывающимся, онемением в руках…
Часто в семьях таких достаётся обоим — малышу, с такой же силой и особой для него бесчувственностью могут объявить, что время его начнётся, "когда вырастет", и он в нелепой этой остановке, формуле томится, а бывает, что остаётся моментами в полной власти более старшего. И некому регулировать рождающуюся тихую злость, зависть проклюнувшуюся и отправляющую, начинающую гнездиться где-то — в слабости рук, невозможности попросить, сделать спонтанное движение навстречу, запросить вовремя, ухватить своевременно и даже заметить и присвоить то, что дают, и что по праву принадлежит…
Вкус даже ощутить, как оттенок удовольствия, а не сквозь горечь давней отравы..обиды, клокочущей по особому иногда где-то внутри, в самых разных зонах…
Или родители вслух ругают друг друга, и в детские уши яд вползает и разрушает его, ведь он наполовину в чем-то из каждого родителя состоит, и втайне, что не случись, как ни звучи — любит обоих. Скорее себя ранит, но будет чувство внутри хранить, пряча в памяти телесной, среди обрывков обвинений и брани…Возможно, что выстроит внутри себя особый вид глухоты, чтобы выдержать.
Ведь часто энергии эти, скрытые, образуют причудливо сплетённые треугольные связи, из перемещающихся взрывающиеся по разному в коалициях людей, сиблинги и родители, один, или по очереди, с любовью-ненавистью и вскормленными энергиями невозможности, отравленными остановленной любовью, не успевшей родиться радостью, не выраженной злостью..
Приходится в работе расплетать, освобождать, достраивать. Вытряхивать и высвобождать от лишнего, выветривать затхлый и унылый застой.
Так часто за яростью нуждаемость таится, за злостью нежность и абсолютно неожиданные для самого клиента — бережные и тёплые чувства, и лишь чуть выдохнув и смахнув первые за столько лет слезы — он вдруг жалеть и оправдывать и объяснять поступки тогдашних взрослых начинает…
Тело, оно порой может казаться изнутри разрезанным когда-то на фрагменты, и сшитым потом небрежно и наспех суровой и очень прочной нитью.
Прочной настолько, что надо быть очень аккуратными и неторопливыми.
Сначала в поиске клиентом собственных опор, и это тоже бывает сложно. Хотя — немалый ресурс, ведь и вырос и сформировался по особому человек, и о чудо — дошёл до кабинета психолога.
Аккуратность в прикосновении важна потому ещё — что однажды защитив каждую отдельную зону от боли и кажущейся нелюбви — клиент будто слеп в этом месте, он отказывается видеть видимое, он долго и с трудом учится протягивать, не одергивая руку. Пробовать на вкус, примеряя к себе. Присваивать наконец.
Ведь раненые и в чем-то брошенные, с пластырями символическими, в стольких разных местах, что превратились в мозоли непроницаемые, и так похоже это на многих в семье родительской — люди эти таким же странным образом новые связи свои создали уже…
И если где-то чуть сильнее отогреть — вдруг столь же сильно могут пораниться об обнаруженную реальность и её холод. Скорость нужна особая. Чтоб вбирать потихоньку и оглядываться по сторонам успевать.
А система — она возвращать неумолимо начнёт.
Или же сам клиент с присущей ему деструктивной скоростью заполнит освободившееся, чуть было, место — если не успеет заметить свободу и вкус связей новых, укрепить желание своё строить чуть иначе отношения — он с дивной ловкостью добавит тут же похожее напряжение, ситуацию удушливую.
Болезнь, наконец.
Ведь так часто нападки и крики в семье удавалось приостановить лишь заболев.
Не раз слышала в историях работ, что даже боль детскую анестезированные собственной жизнью родители — игнорировали, бросали самих в одиночестве болеть. Будучи сами настолько замороженно-отчуждёнными.
И хватило сил и адаптации стать сильными, здоровыми даже очень. Но вот только такой человек совсем не позволяет себе слабость. И часто невозможна она, ни в какой форме, кроме болезни, рядом с ним. Тут же прозвучит холодное " не скули..," или миллион других вариаций.
И как подобраться к боли одиночества такой сильной и громадной "скалы", когда сквозь трудности особые доходит все же до терапии. И хочет быстрый результат. И предлагает даже своё участие в этом, только чтоб уведомили, сколько понадобится "раз". И конечно, чтоб без соплей лишних, гипноз какой-нибудь, как минимум, или другой идеальный анестетик…
Нет такого. Не только потому, что любые виды воздействия, медитации ли крутые и практики, возвышающие над собой — они мимо самого контакта идут. Именно того, возможного, в котором видимыми стать могут сложности. И одновременно пути. Контакта с своей остановленностью в том числе. С запретными темами. Иногда обобщенно звучащими, как запрет жить, на радость, опять же, на удовольствие. С желаниями собственными, наконец.
Пусть первые шаги себе навстречу поначалу неловкими будут.
Лишь связав внутри себя ощущения и чувства, проложив мостики к себе — научившись распознавать внутренние импульсы и действия за ними следующие, можно слой за слоем пробовать себя расправлять. Утончая этот навык.
И да — прежде всего для себя…
И тут никаких, опять же гарантий нет, что не случится новый кризис, или следующий провал. Витиевата и непредсказуема бывает наша жизнь.
Просто появится опыт выходить оттуда с меньшими потерями. С другой, гораздо более быстрой скоростью. С удовольствием даже.
Можно утратить, конечно же, статус универсального солдата.
Но возможность найти и научиться находить раз за разом — себя нового, прикасаться и присваивать новое качество — многого она стоит.
Опять же, для себя, в своей жизни…
Зайцева Ирина Евгеньевна
Источник: