Иногда между мной и моим собеседником заходит разговор такого рода:
— А ты веришь в бога? – спрашивает он меня.
И в этом вопросе ядром сознания я ощущаю хитрую западню. Ведь как только я дам ответ, мы — я и мой собеседник — либо останемся в одном тылу, либо с трудом сотканное полотно наших связей с треском разойдется в мгновение. Между нами возникнет трещина. В попытках тщетной толерантности мы будем усиленно штопать ее. Но шов, как рубец, заляжет между нами.
— Какая разница? – хочется иногда дать ответ, — Мы живем в век высоких технологий, наблюдаем далекие галактики в астрономические телескопы. В этих обстоятельствах личная вера уже никак не связана с объективными представлениями о реальности. Так к чему этот вопрос?!
Но вопрос возникает неизменно с завидной регулярностью – то оттуда, то отсюда… И он, это вопрос, до сих пор разводит людей, делая их «своим» или «чужим». Несмотря на XXI век, толерантность и телескопы.
Когда мне задают вопрос «Верю ли я в бога?» — я физически ощущаю, как собеседник ловким движением мысли приложил ко мне трафарет.
Итак, внимание! Идет примерка! Здесь и сейчас меня хотят измерить по параметру моей адекватности, идентичности, образованности и человеческой глубины. Верю ли я в бога?
Как было бы неплохо каждый раз знать, кто перед тобой? Кто задал тебе вопрос? С какой целью? В редких и самых счастливых случаях, я знаю своего собеседника и он мне понятен. Это значит, я вижу форму трафарета и понимаю, как не потерять в этой примерке свою «честь» и «идентичность».
Сегодня я решила шагнуть в неизвестность и дать виртуальное интервью своим собеседникам на глазах у изумленных читателей. С каждым своим собеседником я поговорю на понятном ему языке. Но каждый раз – неизменно о том, что я действительно думаю и знаю.
Итак, зайдемте в мою ментальную лабораторию. Здесь, в полумраке, нас уже ждет мой первый посетитель.
Назову его…
Экзаменатор
Передо мной сидит человек лет 60. Вся его жизнь – путь образования и фактов. Он в принципе не склонен к философствованию и уже не склонен к романтизму. Все в его облике говорит о сомнении и предубежденности к доводам, если они у меня вдруг, и не дай бог, появятся.
Вопросы, которые задает подобный собеседник — отличаются закрытостью. Это значит, что у спрашивающего есть свой «правильный» ответ. Что от меня требуется в данном случае? — Угадать! Угадать ответ.
В его сознании многие, если не сказать — все практические вопросы — уже решены и ушли в архив, в раздел «Доказано/Факт». Эти вопросы теперь — не источник его ментального роста, а мерило внешнего мира и людей. Так что у нас намечается не диалог, а скорее экзамен или тест на соответствие. Но что до меня, то мне нравятся такие люди. Диалог с ними всегда предсказуем и не требует глубины философских изысканий. Философия и вера моему собеседнику малоинтересна и чужда. Главное же для меня — не выказать элементарной безграмотности. И угадать правильный ответ. Итак…
Он поворачивается ко мне, впивается в меня холодно-безразличным взглядом, и с его уст готов сорваться вопрос: «Деточка, я тут изучил твое досье… так может, ты ко всему, еще и в бога веришь?!»
Я облегченно вздыхаю. Это человек мне понятен. Диалог с ним будет крайне незамысловат. Правильный ответ я знаю, а неплохо еще и слегка блеснуть эрудицией. Я инстинктивно расправляю плечи и отвечаю ему старательно:
— Вы, наверное, спрашиваете меня о Яхве, о великом старце, спускающемся на облаке к людям, и проводящем на небе большую часть времени? Конечно, я в это не верю! Ну, это же все выдумки древних мистификаторов!
— Ну и славно, — хлопая по коленям ладонями и поднимая себя со стула, вздыхает экзаменатор. – Одним нормальным человеком стало больше… Рад был познакомиться. Прощайте, милочка! – Ему больше не нужны никакие ответы и вопросы. Все, что хотел, он от меня услышал. Я подтвердила в его глазах свою адекватность и, вероятно, при очередной встрече он улыбнется мне и вежливо пожмет руку.
Экзамен пройден без замечаний!
Вербовщица
Но вслед за моим строгим экзаменатором в лабораторию заглядывает женщина средних лет. Она кротко стучится в косяк, просовывает нос в дверную щель и на цыпочках заходит, украдкой перекрестясь. На ней длинная юбка, платок спущен на плечи, она знает наизусть молитвы, имена святых и все церковные празднества. Она — религиозна.
Вопрос веры для нее – это путь поклонения идолам. Кто эти идолы, решать церкви. Ее дело – соблюдать, верить и молиться. Вера для нее — служение внутренне непонятое, но смиренно принятое. Она не задается лишними вопросами, а лишь старательно вторит священнику, кладет крестное знаменье, регулярно посещает храм. Эта божья птица подвержена всем человеческим страстям – но глубоко втайне от самой себя… глубоко втайне! Жадность, зависть, ревность и прочие сильно приземляющие страсти — ей искренне кажется, никто этого не замечает. И она сама перестает замечать. Длинная юбка и платок, как щит отгораживают ее от всего, что нужно не знать и не видеть — в себе и в этом враждебном, пугающем и одновременно искушающем ее мире:
— Вы верите в Бога? – спрашивает она полушепотом, опасливо оглядываясь по сторонам, как будто спрашивать об этом опасно. Причина ее опасливости мне понятна. Она не умеет защитить своих религиозных идолов, она умеет только убежать. И убегая, накидывает платок на голову, будто прикрывая свою неосознанность и фанатизм.
– Спасенье в вере, спасенье в вере, — шепчет она суетливо, будто, пытается заручиться моей поддержкой и вытянуть костлявыми пальцами нужный ответ.
— Конечно-конечно, Ваша вера — это Ваше единственное спасенье, — соглашаюсь я.
Она почти довольна моим ответом, но что-то подталкивает ее уточнить:
— Так… Вы верите?
— Я не просто верю, — отвечаю я ей, — я знаю!
— Вот и слава Богу! – крестится она снова и пятится к дверям, унося под платком свой вязкий фанатизм и ощущение удачной вербовки, — Бог Вам в помощь. Я буду молиться о Вас. И Вы помолитесь…
Я улыбаюсь официально. Она не знает, что она все это время находится на приеме у психолога. Таких пациентов лучше не трогать и не будить. Пусть спят. Здесь, как говорится: «Не надо делать как им лучше – оставьте, как им хорошо».
Сомневающийся материалист
Мой третий собеседник – интересный, подающий надежды специалист, человек из науки:
— Я не сомневаюсь, конечно, бога нет и быть не может. В космос запущена ни одна ракета, люди побывали на Луне, мы все проверили. Есть только то, что есть.
Он уверенно садится, отбросив за спину полочку пиджака и уперев кулак в колено:
— Надеюсь, на вопрос о боге Вы, как и я, отвечаете однозначно! Ну, какой, увольте меня, бог в век высоких технологий, роботов и интернета. Смешно говорить! – он залпом выпивает стакан воды и громко опускает его на стеклянный стол.
Да, в моей лаборатории для каждого собеседника все обустроено так, как ему комфортно. Столы, кушетки, книжные шкафы появляются и исчезают, стоит только захотеть. В лаборатории сознания это возможно! Так что, не удивляйтесь.
— И все-таки, что было первым яйцо или курица, — задумывается мой интервьюер, разогревая себя избитыми, но оттого не менее занимательными вопросами. Он сейчас явно обращается не ко мне, — да что там курица! Вопрос про мысль и слово – вот где загадка! А Вы что думаете, что появилось первым мысль или слово? Где границы реальности и что за ними. Существует ли время отдельно от пространства, а пространство без времени? И из чего состоит материя? Вот бы узнать это — и все практические вопросы будут исчерпаны. Вы как думаете?
— Точно так же! – отвечаю я с улыбкой и сочувствием.
Мне ли не понимать, что вопросы без ответов – это мука! Признаюсь, мне тоже крайне любопытно заполучить все ответы. Хотя, это далеко не весь список… В общем, здесь, на этом отрезке интервью, мы с моим сомневающимся материалистом понимаем друг друга почти без слов. Тем более, что он по большей части меня не замечает и ведет беседу сам с собой.
— Ладно, — махнув рукой, встает материалист, — наука просто еще не во всем разобралась, у нее пока нет достаточно точных инструментов. Всему свое время. Бог пока прячется в тех уголках, до куда не добралась наука! Наступит день, родится второй, а может быть третий Эйнштейн, и у человечества, наконец, появится Всеобщая Теория Всего, которая укажет богу на сборник мифов и сказаний Древнего мира.
— Ох, что-то мне подсказывает, что с Теорией Всего будут проблемы, — невольно сомневаюсь я.
Я ступаю на зыбкую почву первых разногласий. Но верю в то, что говорю с человеком не хуже меня понимающим текущие проблемы науки. Мне главное здесь не давать критических заключений. Главное не сказать, что научная Теория Всего, на мой взгляд, невозможна. Этот человек, очевидно, и сам понимает все трудности. Но верит. Он верит в материализм и науку. В этом он куда более верующий, чем я.
И я выбираю тактику — молчать. Любые мои аргументы против Теории Всего – родят десятки его аргументов в ее защиту! Я заставлю своего интервьюера защищать свой материализм и отброшу его назад к базам материальной матрицы. Мы не разрешим этот спор во веки. Объективно я вижу – он сомневается и многому не находит объяснений. Так не лучше ли просто оставить человека в сомненьях. Сомнения — это отрезвляющее и развивающее средство. Оно заставляет искать.
Заставить его сейчас копать глубже в вопросах веры и бога — слишком рано и опасно. Это все равно, что с младенцем обсуждать теорию относительности Эйнштейна. Язык ментального знания специфичен и очень сложен, а между нами не созрело даже базовой грамматической основы для этого вида диалога.
Мой сомневающийся материалист встает и в раздумьях идет к выходу, но на несколько мгновений останавливается — оборачивается медленно… В углубившихся складках лба его — осязаемо проносятся молнии мыслей, мне кажется даже, в складках лба немного искрит. И он, будто заканчивая вслух свои мысли, произносит:
— Да, это сложная проблема… сложная. Не знаю даже, какие науке понадобятся инструменты, чтобы с этим справиться.
— Да, сложная проблема, — отвечаю и крепко на прощанье жму ему руку. Я вижу, он зреет. Здесь достаточно просто не мешать. Ко мне вошел — материалист, а выходит – сомневающийся человек, смутно ощутивший бессилие данного ему инструмента — данного ему сознания.
Позвольте, я помогу ему, своему собеседнику выразить это ощутимое бессилие в следующей формулировке. Своим сознанием, мы как лаборанты с пинцетом и микроскопом, извлекаем песчинки знаний из всеобъемлющего и бескрайнего поля информации. Оно существует до нас, включая нас и помимо нас… Ведь наши знания не рождаются из неоткуда. Все появляется только и исключительно — благодаря… Свои знания наука не создает. Она их извлекает, синтезирует из имеющегося помимо нее и существующего до нее информационного пространства — назовем его так…
Научные знания – это лишь маленькая часть огромного информационного пирога, уже извлеченного и освоенного человеческим сознанием.
— До скорой встречи! – говорю я своему посетителю.
— Да, видимо, до скорой…
Я испытываю к сомневающемуся материалисту глубокую симпатию. Я помню, как недавно со мной происходило то же самое сомнение. Дальше у него интереснейший путь!
Путник
Этот собеседник для меня самый лучший. Он мой ноль, точка отсчета. От встречи с ним и до заката — лежит мой каждый день. Кстати, путник — это и я сама. Мой собеседник по имени «Я» — живет во мне и спрашивает меня очень просто, почти, как о погоде: «Кто же тот, кто замыслил и создает эту превосходную реальность, тебя и меня?».
Тогда мое подсознание судорожно ищет ответы и начинает подкидывать разные образы – сначала старца на облаке, потом — идущего по пустыне пророка, или сидящего в позе лотоса Будду. Куда же подсознанию без них! Но я каждый раз упрямо отказываюсь от этих тысячелетних архетипов, надежно обосновавшихся в матрице моего сознания.Тогда лаборатория подсознания готовит другие блюда – а может это «то», а может «сё»? Какие только версии не были мне предложены! Но я отказываюсь…
И вот для чего и почему.
Во-первых, я в своем поиске бога исключаю для себя все общепринятые понятия и языковые коды. К ним относится, в первую очередь, и само слово «бог».
К словам пристают образы, ярлыки и предвзятое отношение. Слова руководят построением подсознательных систем, а мне для себя это не надо. Я не хочу следовать системам, ставшим религиями. Я иду путем открытого и свободного поиска. Я хочу познать — сама и убедиться в реальности — лично. Поэтому, то, что принято называть богом, я — никак не называю и никак не пытаюсь вообразить. Я просто знаю, что ищу — ядром своего сознания — без слов. Я иду в направлении, где тепло и свет. И думаю, только так не ошибусь маршрутом.
Во-вторых, я не говорю с собой о вере. Я говорю только о знании. И вот в чем разница. Вера – это всегда сомнение. Когда мы говорим о вере, мы признаем, что не знаем, что внутренней уверенности нет. Вера – это когда очень хотелось бы знать, но не достаточно фактов. Вера – это навязчивое желание иметь точный ответ, и фактическое отсутствие шансов получить его в привычной форме.
Что я делаю, чтобы знать? Я задаю внутрь себя вопросы и жду в тишине сознания. Жду, пока не приходит нечто понятное и непротиворечивое моему «Я» — ядру равновесия и гармонии. Им я измеряю результат.
Результат? — Результатом становится внутреннее неделимое знание… Я уверенно говорю, что не верю, а знаю. Я теперь знаю — то, что этот мир, не может быть беспричинным. Этот факт не вызывает у меня больше никаких ментальных конфликтов. Этот ответ мне подсказывает ядро сознания — мое Я, логика, образование — спасибо ему, и понимание законов причин и следствий, неизменно работающих для этой реальности и в ней.
_____________
Что я ищу, если этому не придумано название? — Ищу то, чего вокруг, кажется, нет, но то, что только и имеет смысл. Я хочу увидеть то, что ядро реальности уберегает от прямого видения, но беспрепятственно открывает ядру сознания. Я ищу и нахожу, интегрируюсь, расту, делаю найденное собой или своим – не знаю, как уж тут лучше сказать. Этому процессу нет названия.
Заключение
Нам мешают предрассудки разума. «Не вижу – значит, нет». Многим ученым сегодня приходится с силой закрывать себе глаза, чтобы с треском не вылететь из научной парадигмы, чтобы не потерять почву научности из-под ног. Уверяю Вас, у науки есть проблемы!
Когда мы признаем причинно-следственные механизмы только там, где они очевидны и отвергаем их там, где попросту не видим – мы еще большие мистификаторы, чем древние шаманы. Все, что кажется нам случайным или беспричинным – есть лишь цепочка неизвестных причин. Но во всех случаях, где мы наблюдаем следствие – причина есть, даже если она неизвестна.
Этот мир – грандиозное следствие не менее грандиозной причины.
Только закрытому предрассудочному сознанию не понять очевидного. Наука так привержена материи, но ей богу, не знает даже что она, материя, такое! Мы просто берем материю в ладошку, протягиваем к носу собеседника и говорим – вот это я вижу, значит, это есть. А чего не вижу – нет. Я не вижу причины материи, значит, ее нет…
Удивительная логика! Удивительная!
Жизнь человека теряет смысл, а сознание заходит в тупик, если Вы не задаете себе вопросов и не ищите на них ответы…
Если человек отказывается от поиска, ему остается только лабиринт материальной реальности — радости размножения и потребления, время, болезни, фобии и старость – здесь больше ничего нет. В каждом из нас – целый путь, на котором эта реальность – просто декорации для Вашего удивительного путешествия.
Путь или лабиринт? — Выбор за Вами. А я помогу Вам в поиске и направлю, если на то будет Ваше желание.
Ваш психолог и каждый день ищущий себя человек — Э.Муратова
И мой блог the-mind.ru
Муратова Элина
Источник: