«Все мы хотим, чтобы нас любили,
А если нет, то восхищались нами,
А если нет, то ужасались,
А если нет, то ненавидели и презирали нас.
Мы стремимся разбудить чувства
в душе ближнего — неважно какие.
Душа содрогается перед пустотой
И любой ценой ищет контакта»
Хьяльмар Зодерберг
Эти потрясающие строки шведского поэта завораживают. В них — зашифрован весь смысл наших поисков, суть жизни — поиск любви, и неудачи в любви, и потери, и отчаяния, и провалов. Пробудить чувства в другом, как пишет поэт, суть есть желание вложить в Другого часть себя, чтобы быть замеченным, отраженным в глазах Другого. Ведь что такое пустота – это отсутствие контакта, единичность, безобъектность, к которой приходит человек, лишенный любви. Крайнее проявление отсутствия контакта с внешним миром, миром людей — это аутистический уход в себя, отворачивание от внешнего мира и возврат к младенческому существованию.
Дитя человеческое приходит в этот мир в муках. Младенец отрывается от материнской утробы, где пребывал в полной гармонии со средой, его окружавшей. «Океаническое чувство» слияния чудовищным образом прерывается в момент появления на Свет. Свет слишком ярок, звуки вокруг слишком резки, воздух обжигающ. Ужас охватывает младенца и он отчаянно кричит!
Первое, с чем встречается младенец – это грудь матери, вместе с которой приходит животворящее тёплое молоко, и временно состояние умиротворения и благодати восстанавливается. Но лишь на время, до следующего состояния неудовольствия.
У младенца нет никаких представлений об объектах, как считал Фрейд. Внешнее и внутреннее его атакует, он не знает — что внутри, а что снаружи, границы внешнего и внутреннего смешаны. Психика младенца – сплошное Ид. Он живет стимулами, удовольствием и неудовольствием. Он не в состоянии пока различать голод, холод, а переживает как некий дискомфорт, неудовольствие. Психика – диффузна, границы между внешним и внутренним шаткие или почти отсутствуют.
На этой стадии первичного нарциссизма мать приходит на помощь и вбирает своей психикой все деструктивные импульсы, затопляющие психику младенца. Чтобы не разрушиться от влечения к смерти психика проецирует деструкцию вовне, во внешний объект – мать (материнскую грудь). Психика матери это влечение к смерти принимает и связывает. Чем? Своей любовью. И возвращает обратно в «переваренном» виде, уже не таком страшном и ужасающем. Смерть нейтрализуется любовью.
М. Кляйн считала, что бессознательные фантазии – врожденные и психика с самого начала наполнена ими. И поэтому младенец создаёт внутренние объекты сам. Первая задача психики – не распасться на части под действием тревоги аннигиляции. И поэтому весь ужас действия инстинкта смерти ребенок проецирует вовне – в объект. И то, насколько ужасным будет объект, будет зависеть от того, какое количество агрессии он спроецирует в объект. Так устроен мир психики на параноидно-шизоидной позиции по М.Кляйн. Внешний мир влияет опосредованно, т.е. какова бы ни была мать – достаточно хороша или не достаточно, психика младенца будет проходить этот период «нападения плохой груди». Все неприятные ощущения мыслятся как нападение.
Психика развивается по генетически и соматически заданным законам. Если влияние матери не столь благоприятно, то это, конечно, повлияет на развитие – будет задержка в развитии — но всё равно психика будет проходить все стадии своего становления.
На параноидно-шизоидной позиции происходит постоянная «игра» проекции и интроекции. Внутренняя мать проецируется на реальную внешнюю мать и интроецируется назад, тем самым происходят изменения. И реальная мать может либо усугублять, либо смягчать эти процессы. Таким образом внутренний мир становится внешним.
При нормальном развитии психики бессознательные фантазии становятся более фоновыми и менее влияющими, но никогда не исчезают, т.к. они придают субъективный смысл происходящему. С психоаналитической точки зрения реальность – это принятие факта, что есть различия между полами и поколениями.
Когда внутреннее и внешнее перемешано, нет структуры, всё в полном хаосе и в слиянии.
Психоз – это сон разума, который рождает чудовищ. Враг нам нужен, чтобы выжить, чтобы Я само себя не разрушило. И поэтому Я спасает себя путём страха преследования. «Это не я нападаю на окружающий мир, а он меня преследует» — такова логика параноика. Когда нарастают деструктивные тенденции – нам становится необходим враг-преследователь.
Больше всего нашими проекциями наделены ближайшие окружающие нас люди. Почему так? Потому что они включены в самые эмоционально заряженные отношения.
Приведем пример бессознательных фантазий у матери пациентки, обратившейся за психотерапевтической помощью.
Однажды пациентка рассказала, что собираясь на юбилейное торжество к родственникам, они с матерью обсуждали, кто бы из общих родственников мог быть в числе приглашенных. Среди родственников, в их семье есть племянница, которая недавно вышла замуж. Через год появился ребенок. Живет племянница вместе с мужем и ребенком в дальнем Подмосковье. Пациентка предположила, что племянница вместе с мужем и ребенком тоже могла бы приехать, хоть и далеко добираться, но её мать стала возражать:
«они живут далеко, ехать долго, на электричке с маленьким ребенком ехать неудобно, возвращаться они будут навеселе, на улице будет уже темно, и в электричке они ненароком оставят где-нибудь или потеряют этого ребенка».
Что кроется в этом высказывании? Давайте подумаем.
На поверхности — неприязнь к племяннице, которая видится как непутёвая, безалаберная, безответственная девица, которая непрочь повеселиться, да так, что способна позабыть обо всём на свете, включая собственного ребенка. Действительно, часть реальности здесь присутствует, т.е. некая реалистичная картинка лежит в основе таких представлений. По рассказам пациентки эта девушка обладает некоторой импульсивностью, склонностью к авантюризму. И да, она никогда не нравилась матери пациентки.
Но, глубже мы наблюдаем проекцию собственных разрушительных убийственных импульсов во внешний объект – племянницу. Племянница становится внешним врагом, наделённым монстроподобными свойствами. Потеря ребенка, приравнивающаяся к убийству, видится здесь как проекция собственной ненависти к своему внутреннему ребенку (части Я). Психика выкидывает ненавистные части Я вовне, т.к. они переживаются как невыносимые. Избавление происходит таким способом – помещением внутрь другого объекта. И теперь это уже не своя ненависть, а Другого. Таков механизм формирования паранойи. Мир внутренних монстров затмил здравый смысл.
С другой стороны, в высказывании «оставят/потеряют этого ребенка» можно предположить бессознательную вину за то, что мать пациентки оставила своего ребенка . И тогда тот же механизм проекции отправляет ненавистные бессознательные воспоминания туда же – в племянницу. Племянница являет собой объединённый плохой объект, куда можно поместить всё неприятное.
Также, возможно, эта женщина, испытывала нечто подобное в своем детстве (чувство выкинутости из собственной семьи).
Сталкиваясь на практике с пациентами с похожей симптоматикой, мы часто наблюдаем межпоколенческие сценарии, передающиеся от матери к дочери, от дочери к внучке и т.д. Отсюда такая ненависть и зависть к детям, к дочерям, к племянницам, особенно когда они становятся успешными и продуктивными.
Насколько разрушительными для становления психики оказались отношения пациентки с матерью? Насколько совпадает реальный материнский объект с внутренним «монстром-матерью»? Было ли что-то хорошее в этих отношениях? Не является ли отражение «плохой матери» собственными проекциями ненависти и агрессии, отщепленными из Я? На эти вопросы мы будем искать ответы в процессе терапии.
Возвращаясь к эпитету нашего эссе, стоит сказать, что мы все хотим, чтоб нас любили, а если не любили, то хотя бы замечали, или хотя бы ненавидели нас. Ведь только тогда, когда мы замечены, отражены — мы существуем.
Наша задача как терапевтов – невероятно сложна. Движение к разрушению победить любовью.
Мостепанова Наталья Анатольевна
Источник: