Мама приходит на консультацию с опущенными плечами и безнадежностью во взгляде.
«Я срываюсь на ребёнка». Это крах? Давайте разберёмся?
Во-первых, мучает страшное представление о том, что хорошие мамы так не делают. Я мама- плохая.
Во-вторых, я совершаю насилие над ребёнком и наношу ему травму, тут смотри пункт первый- я плохая мама.
Какие чувства у мамы? Возможно, вина, разочарование в себе, отчаяние. Дальше приходит самобичевание и укоры. И ужас от утери контроля. Кто был там, тот знает.
Загвоздка в том, что там бывают чаще, чем мы верим.
В момент, когда я срываюсь, мне кажется, что так делаю я одна. Это неправда. Родители злятся на детей и выражают это. Часто, под влиянием эмоций и своей собственной детской травмы, не конструктивно. То есть, срываются. Первая целебная мысль: такое случается. У хороших мам.
Здесь уместно спросить себя: как часто я срываюсь и насколько сильно? Если регулярно, можно обращаться к психологу и разбираться, что во мне, какая боль так резонирует на ребёнка. Поставим нормой «это случается иногда». Простите себя за это.
Сила тоже значима. Вы просто ругаетесь или уничтожаете ребёнка? Можно злопыхать, зная грань. Унижать и обзывать, оскорблять, бить, не допустимо. Важно чувствовать, куда нельзя. Если не чувствуете, не справляетесь, можно работать со своей реактивностью и градусом эмоций. А ещё с тем, как ваши родители обесценивали и унижали вас, неспроста ведь вы это делаете со своим ребёнком. Прожить свою травму и оплакать. Перестать передавать ее по наследству.
Что же на самом деле происходит, когда я срываюсь? Это работает так. У меня внутри живет навязчивое требование. Например, чтобы ребёнок усердно учился. Требование подкрепляется страхом ( не будет учиться, пропадёт) и виной ( я плохая мать), потому что в моей родительской семье, например, именно через ценность учебы родители реализовывали свою любовь. Или я требую порядка от подростка, иначе неряха. А меня саму родители считают неряхой и мне это очень обидно. Вот я и набрасываюсь, чтобы хоть через него неряхой не быть.
За нашими требованиями к ребёнку всегда что-то стоит. Важно понимать, что. Это могут быть установки о том, как жить, чтобы безопасно и успешно. Тут же страхи. Стыд, вина. Долг.
И когда ребёнок отказывается, его отказ угрожает чему-то очень существенному с нашей точки зрения. Мы чувствуем беспомощность и — срываемся. Неубранная чашка, дерзкий взгляд, просьба, которую пришлось повторить десять раз или просто дернул под горячую руку… мы не можем справиться, а ведь у кого-то послушные дети!
В моем опыте сильные ссоры с сыном , где мы можем каждый крепко сказать, но держимся, чтобы не обесценить, случаются иногда и нам обоим жаль. Зато эти моменты дают возможность больше узнать друг о друге. Я как-то назвала сына бездельником, очень ругала себя за ярлык потом. Но удалось объяснить, что я имела ввиду откладывание чтения литературы по списку, а не вообще. А от сына я узнала, что ему кажется несправедливым, когда я не вижу его усилий в занятиях, как ему это сложно, держать внимание на информатике полтора часа, как голова отключилась в последние 10 минут алгебры. Интересно, -подумала я, — а ведь и не сказал бы так просто. Так что в ссорах мы тоже раскрываемся и учимся видеть друг друга. Я мечтала когда-то о совершенно тихом, как спокойная река, общении. Но на практике это невозможно. Мы живые и в нас бывают ураганы. А вы ещё ругаете себя за всплески ?
Говорить, говорить друг с другом, объяснять и помнить, что когда мы ссоримся, мы по-прежнему вместе. Оставаться рядом. Близко.
Я за разное течение иногда бурных вод и умение с бурностью обходиться так, чтобы безопасно для участников. Контроль можно себе возвращать, если позволять себе прожить чувства, которые есть.
Окунева Мария Андреевна
Источник: