Вопрос становления субъекта, отделения его от матери, вопрос его идентификации с полом или выбора этого пола в современном мире с каждым днем приобретает все иные краски. В настоящее время, появилась возможность «конструировать» своего будущего ребенка, что усложняет его сепарацию, а помимо обычных мужчины и женщины появился и средний пол, а также сама возможность выбирать пол с детства. Такие изменения не могут проходить бесследно в контексте вопроса становления субъекта. Как это на самом деле может повлиять его их формирование, конституирование? И почему субъект может выбирать иной, не биологический пол? Как же на самом деле происходит идентификация с полом?
Если обратиться к вопросу выбора пола ребенком, то само становление пола в зачаточных формах начинается с принятия сексуальности ребенка, которая присуща ему с самого рождения. Важность принятия ребенка, как сексуального существа кроется в его праве на будущее, на продолжение себя, которое родитель «изымает», закрывая глаза на детскую сексуальность, находясь в страхе перед таким громким и опасным понятием. С изъятием права на будущее, родитель изымает у ребенка также право на жизнь и на смерть, его право быть отцом или матерью. Признание детской сексуальности, это на самом деле признание за ребенком права существовать и желать, признание права разворачиваться на других, самостоятельно направлять интерес в свою или иную сторону. Именно благодаря такому разворачиванию, формируются новые психические витки.
Множество вопросов появляется у субъекта в процессе его становления, множество вопросов направляется вовне. Эти вопросы направлены в первую очередь к значимым другим, и связаны они с собственным появление и с местом отведенным субъекту в этом мире. Однако, множество детей еще в утробе слышат о желаниях и не желаниях родителей, об их симпатиях и неприязнях. И когда позже, желания или симпатии, не совпадает с реальностью, остро встает вопрос принятия ребенка и вопрос поиска места отведенного для субъекта.
Несоответствие фантазму родителей, транслирование еще ребенку в утробе, информации о том, что этого его не ходят или хотят его «другого», оказывает влияние на его конституирование, на становление его как сексуального существа, как субъекта. Это несоответствие ограничивает его будущее. Ребенок застревает между познанием и пониманием себя и некоторыми ожиданиями, фантазмами родителей. Иначе говоря, вопрос встает между построением образа собственного тела, согласно схеме тела и построением образа, имеющего место в поле желания матери. Порой в попытках вынести этот груз, чужой материнский груз, дети впадают в тяжелые эмоциональные состояния, начинают говорить при помощи симптомов, задавать вопросы. Загадкой для них остается вопрос их непринятия.
Возможных причин неприятия ребенка может быть множество. Основной причиной такого неприятия может стать нарушенная в родительской семье близость. Ведь именно те сценарии и переживания которые были у самих родителей, они чаще всего проецируют на своих собственных детей.
Например, находясь в детстве в атмосфере непринятия собственным отцом, матери будет сложно принимать в качестве своего ребенка, биологического мальчика, так как ни на своем примере, ни на примере матери, она так и не смогла понять, как в принципе выстраиваются отношения с мужчинами. Соответственно, такой матери будет сложно принять собственного сына, она будет находится в страхе от мысли о том, что ей необходимо строить с ним отношения. Кроме того, крайне сложным этапом станет принятие этого ребенка именно как субъекта, обладающего собственными желаниями. Именно здесь, включение отца, желающего отца, который сможет поставить запрет на каприз матери, оставить ребенка «при себе», будет крайне важным, так как вместо своего партнера, с которым выстраивать близость ей сложно, она попытается найти упоение в мальчике, делая его своим сексуальным объектом.
В свою очередь, неприятие девочки также может стать результатом неприятия матери как субъекта. Пережив неприятие в родительской семье, видя женскую роль «несчастной матери», «домохозяйки», в женщине порождается такое же отношение к собственной жизни. Таким образом, матери не только сложно будет проявить принятие по отношению к ребенку, но она также будет транслировать эту «долю», эту роль девочке. Девочка, которая должна идентифицировать себя с матерью, с женским объектом, который желаем мужчинами, видит в итоге мать в ином аспекте. Само понимание того, что значит стать женщиной, какова женская доля, приравнивается к «быть домохозяйкой», «ставить крест на своей жизни», «раздавать себя детям». Таким становится образ женщины, образ материнского объекта, а значит, так идентифицирует себя в дальнейшем и девочка. А потому как такая женщина не является объектом желания мужчины, а значит и оргазм, и удовольствие для такой женщины становится невозможным. На это место приходит все больше одиночества и меланхолии.
Большую роль в становлении девочки, все же может сыграть желающий отец. Проявляя знаки внимания матери, выделяя в ней женское, он может устремить на это внимание девочки. Тогда, эти самые знаки женского, то, на что он смотрит в матери, могут приобрести для девочки основополагающую роль в ее становлении как женского субъекта.
В свою очередь, само непризнание ребенка матерью, является причиной регрессии ребенка, регрессии до такого объекта, который мать способна принимать и желать, так как ребенок не мыслит свою жизнь без матери. Без матери он просто погибнет. Здесь регрессия становится способом выживания ребенка, его идеальное я начинает выстраиваться через поиск места удовлетворения желания матери. Ребенок пытается стать тем, кто может претендовать на место материнской нехватки. Здесь важным моментом является выход на сцену отца и его отцовской функции. Функции желания матери и запрета на восполнение ребенком этой нехватки.
Однако, само предъявление ребенка перед матерью как субъекта, обладающего полом и сексуальностью может быть невыносимым для нее по разным причинам. Здесь субъект учится выходить из роли объекта. Субъект начинает искать такие идентификационные метки и представления, которые могу защитить его от поглощения матерью.
В настоящее время можно заметить особый «бум» протеста, особое количество таких непереносимых для матерей идентификационных меток. Дети оказываются все более поглощенными своими матерями и изо всех сил пытаются пройти сепарацию и отделение от контроля матери. Это некоторая особая метка современной жизни.
Возможно это может быть связано в целом, с более избирательным характером деторождения. Если раньше дети рождались в больших семьях и их смертность была высока, то сейчас рождение ребенка, решение иметь ребенка уже является особым актом, требующим согласия двоих партнеров. Благодаря этому, возросла сама ценность ребенка в семье. Теперь, он более ожидаем, на него направлено больше внимания, его пытаются больше беречь и чаще всего он вообще единственный в семье. В связи с этим, отпустить такого ребенка становится для матери особым испытанием. А для истиной субъективации, для отделения ребенка от матери, кастрированы должны быть обе стороны. Однако на деле, в настоящее время это стало более сложным шагом.
Помимо всего, такая особенность современности, создает ощущение травмированного, раненного общества, где матери бояться остаться в одиночестве, будто не переживая собственную желанность мужчинами, находясь вне интереса к самой себе. А дети такого общества, в свою очередь, все быстрее пытаются сбежать в мир, соприкоснуться с жизнью, где вновь пытаются найти принятие и сопричастность, однако, как мало выходит во взрослую жизнь людей, поистине к этому готовых. Все больше создается ощущение существования пропитанного страхом, соперничеством и одиночеством. Витает ощущение свободы выбора, но при этом его приземляет ощущение полной потерянности юных и взрослых субъектов.
Адамович Вера Ярославовна
Источник: