Приходит мужик к хирургу. — Доктор, у меня болит живот. — Ничего, сейчас отрежем вам уши. Мужик испугался и пошёл к терапевту. — Доктор, я сейчас был у хирурга, у меня болит живот, он сказал, что надо отрезать уши… — Ох уж эти хирурги, всё бы им резать, сейчас таблеточку дадим, сами отвалятся.
Анекдот
Мои размышления, которые я решила представить в этой статье родились из двух наблюдений. За клиентами, которые приносят «проблему», которая им мешает жить, и хотели бы, чтобы ее из них «вырезали, отсекли». И за постулатами некоторых направлений, которые относятся к психотерапевтическим, но я бы их назвала психохирургическими. Я говорю о черно-белом мышлении, когда что-то называется однозначно плохим в личности клиента и вместо исследования места этой «плохости», его пытаются устранить.
У кого-то из аналитиков я читала историю о том, как был излечен руководитель предприятия, страдающий обсессивно-компульсивным неврозом, позволившим стать ему очень успешным в своей профессии, за этим последовала социальная дезадаптация и психоз. Симптом, «проблема», невротическое поведение не существуют в безвоздушном пространстве, они возникли в ответ на жизнь человека, как попытка адаптироваться к ней. И если они причиняют больше вреда, чем пользы, то это лишь на сторонний и очень поверхностный взгляд.
«Убрав» что-то из психики, не осознав до конца смысла наличия этого феномена, мы действуем как некоторые родители, которые учили детей плавать, бросая с моста в воду. Наверное, под воздействием такого стрессора, организм действительно начинает работать на выживание. И кто-то действительно поплывет (но убеждена, что не все), вот только какой ценой. Возможно ли будет использовать этот навык потом, в спокойной, а не экстремальной ситуации? Будет ли плавание приносить удовольствие или окажется сопряжено с панической реакцией?
Очень часто в терапию люди приходят через несколько лет после экстремальных жизненных событиях, в которых они выжили «рептильным мозгом», для которого главное это продолжающееся биологическое функционирование. И это правильно. С точки зрения выживания. Но для жизни, для последующей адаптации к жизни спокойной, безопасной, удовлетворительной, которой она тоже иногда бывает, необходимо ассимилировать, переварить опыт того, что фактически прошло, но связь с переживанием остается. В этом смысле от частей психики не избавляются, а стараются срастить их. Боль – это реакция на утрату целостности, на временную разорванность между изменившейся и субъективно прежней реальностью. Попытка отрезать окончательно ту часть, которая создает это расщепление, на мой взгляд, бесполезна. Так как она уже утрачена, но эта утрата не пережита. Это как фантомная боль в ампутированной конечности. Очень странно, пытаться снова отрезать то, чего уже нет. Зато возможно принять факт утраты, оплакать его, испытав боль возможно куда более сильную, но конечную.
«Хирургическая психология» хронифицирует проблему так как пытается создать новые и новые способы игнорирования реальности клиента, роли боли в его конкретном и единичном мире, про который специалист ничего пока не знает и долго не будет знать.
Психиатрия, в том виде, в котором она существует сейчас, это большей частью психохирургия. Когнитивное направление, в котором работают по протоколам, воспринимая людей, как роботов, психохирургия. «Гарантированная быстрая и эффективная помощь» — психохирургия.
Мне кажется, есть ситуации, когда нет выбора «резать» или нет, но их меньшинство, как в хирургии, так и в психологии. Когда речь идет об угрозе жизни. В остальных случаях психотерапия это скорее про «пришивать», «сращивать», «держать под уфч-лампой», про участливую заботу, а не про вторжение под эгидой помощи.
Татьяна Демьяненко
Источник: