Внутри.
Какая глупая наивность считать: “Я существую”! А кто я? Сгусток материи, такой же, как куст или голубь на ветке, как эта ветка, как тетка с сумками… И какая глупость быть внутри, считать окружающее миром, в котором живешь. Ведь это ровно ничего не значит, только ошибку, сплошную ошибку. Нет никакого “Я”. Только “они”, а я – одно из них всех. Психоз – это всё, что остается, когда нет “Я”. А они есть… Пляшут под чью-то дудку — её не услышишь, но она есть, раз есть это всё. Но если услышать, то можно понять весь мир. О, как бы этого хотелось! Тогда бы можно было стать этим миром. Быть им! Но это так сложно… Но больше ничего не важно. И я делаю только это. Хочу догнать свой неуловимый след, как собственную тень, обманувшую меня. Психоз – это бред, галлюцинации, нереальность, изменение сознания… всё это – попытка найти себя по отражению в других.
Снаружи.
Если попытаться сравнить психотическое состояние с тем, что знакомо каждому, то, пожалуй, оно чем-то похоже на сновидение. Во сне размыто ощущение своего я: можно ощущать себя кем-то другим или не ощущать вообще, или быть и объектом и субъектом одновременно — кстати, время тоже размыто. Просто нечто происходит. Человек в психозе так же оторван от разделяемой окружающими реальности. Во сне редко присутствует осознание того, что спишь, а если оно и возникает, то лишь частично – и это то, что в психиатрии называется отсутствием критики или неполной критикой.
Но что делать, если прежде знакомый человек перестал быть собой? Если его невозможно понять, с ним невозможно быть? Если он ушел в себя – но при этом явно “не в себе”. Ответ парадоксален. Следует отнестись к нему как к объекту. Но не нужно видеть в этом жестокость. Некоторые объекты в нашей жизни, по сути, любимы и иногда получают массу заботы, которой, возможно, позавидовали бы многие. Просто обращение к личному мучительно для человека, потерявшего себя, тогда как обращение к фактам его человеческого существования напротив может успокоить и хоть как-то поддержать чувство реальности.
Психиатрическая система с ее режимом, посягающим на индивидуальность, главенством диагноза, ненужными, казалось бы, белыми халатами — отнюдь не антигуманна. И хотя, конечно же, она стремится отгородить людей в неадекватном состоянии от остального большинства, не менее важно другое: иногда внешнее ограничение необходимо, чтобы вернуть человеку ощущение собственных границ. Однако для этого должны быть выполнены два важнейших условия: постоянство и безопасность. Окружение человека должно сохранять общую, согласованную позицию относительно происходящего с ним. Безопасность же предполагает исключение насилия. При этих условиях ограничение может стать частью лечения. Звучит это ужасно, но ведь лечение не бывает приятным. Хирург, исправляющий тело, режет его скальпелем, другой врач, назначающий лекарства, тоже вторгается во внутренние процессы организма. Так и психиатр, лечащий то, что является, по сути, личным делом человека, порой посягает на святое – его свободу. Однако, даже отойдя от медицинских метафор и взглянув на обыденную жизнь, можно увидеть, что чувство собственной индивидуальности и уверенности в себе, такое важное для каждого человека, неразрывно связано с осознаванием не только возможностей, но и ограничений.
Запалатовский Леонид Алексеевич
Источник: