Идея о связи тревоги с актом рождения принадлежит Зигмунду Фрейду. В 1900 году в примечаниях к «Толкованию сновидений» он отмечает, что тревога связана с актом рождения, перед этим размышляя о фантазиях о внутриутробном существовании.
Ранк пишет книгу «Травма рождения», посвящая ее Фрейду. В этой книге страху посвящена глава «Инфантильный страх»: «… фактически аффект страха от акта рождения в скрытой форме остается у ребенка и продолжает действовать и всякая случайность, которая как либо — чаще «символически» — о нем «напоминает», используется для того, чтобы опять заново отреагировать этот скрытый аффект» [26, с. 47].
В данном случае Ранк говорит о случайном ночном страхе. Страх, по мысли Ранка, возникает как ответ на первоначальный страх, пережитый при рождении. Рассуждая в логике «от ощущений к аффекту», Отто Ранк фактически повторяет и теорию травм, и теорию происхождения тревоги в результате преобразованного физиологического возбуждения. Отто Ранк полагает, что
бессознательное использует ситуацию, связанную со страхом (в том числе аналитическую ситуацию) для того, чтобы отреагировать переживания страха, связанные с травмой рождения.
Он ссылается на аналогичный термин травмы рождения, используемый Фрейдом, но через несколько строк уточняет, что под этим термином имеется в виду симптом нехватки воздуха, удушье. Фрейд в ранней теории действительно говорил о симптомах в дыхании и сердцебиении, которые впервые проявляются в акте рождения.
Но далее Ранк пишет о трех событиях, в которых тревога неизбежна: рождение, отнятие от груди, фантазия о генитальной травме кастрации: «Угроза ложится на почву не только смутно вспоминаемой первичной травмы или репрезентирующего ее неопределенного страха, но уже и на основу второй, вполне осознанно пережитой и подвергнутой вытеснению травмы отнятия от груди, которая, однако, по своей интенсивности отнюдь не равна первой травме, так как значительной частью своего «травматического» действия она обязана предшествующей.
Лишь впоследствии в индивидуальной истории на третье место выходит
закономерная фантазия о генитальной травме кастрации, переживаемая как высшая степень угрозы,
которая как раз вследствие своей нереальности представляется особенно предрасположенной перенять на себя наибольшую часть натального аффекта страха в форме чувства вины, которое фактически совершенно в смысле библейского грехопадения, оказывается завязанным на разделение полов, на различие сексуальных органов и функций. Глубочайшее бессознательное, которое всегда остается глубоко индиферрентным к полу (бисексуальным), ничего об этом не знает и знакомо только с первичным страхом общечеловеческого рождения» [26, с. 49-50].
В тексте о торможении Фрейд пишет, не отказываясь от некоторых идей экономической теории, что главную роль в вопросе тревоги играет не аффект, а представление (фантазия) об аффекте: «…если бы тревога, как символ отделения, повторялась при каждом последующем отделении, но, к сожалению, использованию этого соответствия препятствует то, что рождение субъективно не переживается как отделение от матери, поскольку всецело нарциссическому плоду мать как объект совершенно не известна» [40, с. 271]. Фрейд уточняет, что мы склонны верить в то, что в состоянии тревоги происходит воспроизведение травмы рождения.
Травма рождения — не просто метафора. В одном понятии содержатся два словарных значения.
У Фрейда травма рождения —
символическая кастрация матери:
«Первым событием, вызывающим у человека тревогу, является рождение; объективно оно означает отделение от матери и может быть приравнено кастрации матери (в соответствии с равенством ребенок = пенис)» [40, с. 271].
У Ранка —
травма рождения — символическая кастрация ребенка,
как утрата среды (среда отделена от младенца), череда потерь, следующая сквозь всю жизнь человека и одновременное отрицание ее. А, значит, логически это выход на понятие душевной боли, занимающей в меланхолии место страха.
Рина Несмиянова
Источник: