В наше непростое время клинические психологи и психиатры стали значительно востребованней, чем еще лет пять так назад.
Лет пять назад о панических атаках мало знали, а сейчас практически каждый психолог сталкивается с ними в запросах клиентов.
Все больше вопросов возникает на стыке наук, все чаще появляются запросы, которые эффективней решать вместе с медикоментозной поддержкой.
Но приведу пару примеров, которые заставили меня с новой силой поверить в психотерапию без таблеток.
1. Лечебно-реабилитационный центр. На скорой привозят женщину "с чем-то серьезным". Первые два дня она под капельницами. Затем осторожно спрашиваю, с чем поступила новенькая. С удивлением узнаю, что причина ее состояния в том, что 15 лет назад у нее погибла взрослая дочь. Женщина тяжело переживала утрату. К психологам не обращалась ни разу. При психосоматических проявлениях получала медикоментозную поддержку. Прошло 15 лет. Ее боль и ныне там, но соматические проявления все острее. В решение их путем психотерапии она не верит.
2. Клиентку просили принять очень срочно в день моего отъезда в отпуск "Похоже, там человек в отчаянии" — сказала мне коллега.
Человек и вправду был в отчаянии. Ощущение кома в горле, невозможность нормального сна, невротический отказ от пищи, похудение на 12 кг — соматические нарушения со стороны пищевода и желудка в ответ на это, панические атаки, навязчивые фантазии о том, что еда может быть отравлена, а в след за этим различные навязчивые мысли о мучительном умирании. Частое психологическое ощущение опухания языка и губ настолько, что клиентка боится задохнуться ночью.
С таким букетом мне самой показалось, что хорошо бы было озадачиться медикоментозной поддержкой тоже. На что получила решительный отказ — принимать таблетки еще страшнее, чем начать есть пищу.
Сначала мы учимся купировать приступы панических атак, наплевав на взгляды коллег и родственников (а заодно купировать приступы мнительности), потом находим психотравмирующее событие в недавнем прошлом, эмоционально "переварить" которое клиентка не смогла в силу того, что тогда обстоятельства требовали проявления стойкости. Не сразу но через несколько подходов договариваем невысказанное, получаем ответы. Понимаем ,что сильный панический страх это сплетение неосознанного желания событие с одновременным страхом его наступления и выбираем соединяться с тем кого любим, через любовь, а не лояльность судьбе. Неожиданным бонусом приходит работа с личностными границами: она покупает новую дверь с новым замком, создает новые форматы взаимодействия на работе. Потом находим "пусковое" травмирующее событие в раннем детстве, к которому, исследуя, снова и снова возвращается клиентка в своем опыте. Ищем различные сценарии выходов. Сначала приходит удовольствие от еды, приготовленной самостоятельно, потом от любой. После отпуска возвращается и полноценный глубокий сон.
На работе замечают изменения, делают комплименты. "Возможно все будет еще по разному, — но я точно знаю, что уже не вернусь к той, которой была. И все это понимают".
Примерно в это же время приходит интересный сон, в котором отец дает указание клиентке в опасной ситуации каким образом действовать. С удивление находим сценарные повторения в его жизни и жизни деда, связываем это с травматическими переживаниями самой клиентки. Интерпритируем сон, различая со-страдание и страдание, ищем путь.
О сне, пище, страхах, панических атаках уже давно не вспоминаем почти. Теперь говорим о вопросах близких отношений и в узком (создание семьи) и в широком (общение с близкими людьми) смыслах.
Фух. Обошлось без психиатра. Сможем ли мы продвинуться еще дальше…Жизнь покажет: а мы еще в процессе. И сейчас этот процесс уже почти как еда или сон — в основном в удовольствие)
Перфилова Елена Владимировна
Источник: