Принять ребенка таким каким он есть? На это соглашаются далеко не все родители. У каждого из нас есть свое виденье родительства и самого ребенка. Оно замешано на нашем собственном детстве, отношений в семье, родительских трендов и даже фильмов, которые мы смотрели. Но ребенок приходит в нашу жизнь со своей программой.
Как оказывается, это разрушает родительские иллюзии. Мы представляли, как будем мирно прогуливаться с коляской по парку. А ребенок не хочет в ней сидеть и вопит. Мы мечтали отдать его в детский сад для социализации, но вынуждены каждое утро отрывать от себя его руки и вытирать заплаканное лицо. Хотели видеть его образованным и умным, а он ненавидит школу и любит гонять мяч.
Многим из нас непросто принять особенности своего ребенка: его характер, поведение, периоды взросления, болезни. Все это может идти в разрез с общественными представлениями о “хорошем родителе” и “правильном ребенке”. Как часто мы ставим на первое место одобрение окружающих, а не собственных детей?
Джулл Эпп выбрала сторону своего сына. А для этого надо пригласить ребенка в свою жизнь, со всеми своими особенностями и недостатками.
Приглашение
Я пробовала отдать сына в садик. Это был травмирующий опыт. Я потеряла 10 килограммов за 8 недель. У сына начались ночные кошмары, он бил себя по голове, кусал себя, стучал головой по столу. Было ясно, что с садиком пора заканчивать. И я это прекратила.
Я ужасно на себя злилась за то, что поддалась давлению и отправила сына в садик. Но от всего этого ужаса, по крайней мере, была вот такая польза: я поняла, что со школой у нас совершенно ничего не получится. А другого выхода у нас не было – в Германии домашнее обучение вне закона. Мне стало ясно, что нам понадобится помощь, много помощи. И единственным способом её добиться было получить диагноз.
Получить диагноз было несложно. Я знала диагностические критерии для синдрома Аспергера и знала, что мой сын им соответствует. Я знала, что мы выйдем из кабинета врача с официальным подтверждением того, что у моего сына расстройство аутистического спектра. Это не разбило мне сердце. Наоборот, диагноз был мне НУЖЕН. И мне нужно было, чтобы он был достаточно «тяжёлым», тогда мы бы получили для сына столько необходимых ему условий, сколько возможно. Я должна была найти способ обеспечить ему безопасность. Лишь это было по-настоящему важно.
Только когда я увидела своего сына рядом с другими детьми в школе, мне стало по-матерински больно из-за этого его диагноза. Я всегда знала, что он отличается от других, с самого его рождения. С ним практически невозможно было выходить из дома, поэтому я жила довольно изолированно. Каждый день я непрерывно играла с ним и любила его таким, каким он был – чувствительной, творческой и эмоциональной личностью.
Это мой первый и единственный ребёнок, так что мне не с кем было его сравнивать.
Сравнения было не избежать, когда я наблюдала за ним в классе. За его беспомощностью в общении с другими детьми, за его эксцентричными и часто неуместными разговорами, его мощными эмоциональными всплесками – мне было больно от его явной эгоцентричности, даже стыдно. Впервые в жизни я желала, чтобы мой сын постарался быть более «нормальным». Не выделяться так сильно.
Мы стали чаще выходить на люди, и мне приходилось сталкиваться с взглядами, полными шока или неодобрения, когда мой сын бился в истериках в супермаркете, в автобусе, на улице. Сама я всегда была такой «хорошей» девочкой. А теперь на меня смотрели как на плохую мать. С плохим ребёнком. Это было невыносимо. Я начала злиться на сына за то, что он «делает» это со мной. Когда у сына начались проблемы с агрессией в школе, мне казалось, что я уже на пределе. Хорошая девочка во мне ни за что не могла этого принять. МОЙ сын агрессивен?!!!
В то время меня мучительно раздирало внутренними противоречиями: как матерью мной двигала любовь к сыну, но как «хорошая девочка» я всю жизнь стремилась завоевать любовь и одобрение окружающих. Я чувствовала, что меня разрывает пополам. Жизнь подвела меня к точке, где мне нужно было выбрать свою позицию. Либо я поддаюсь искушению быть «хорошей», избегать конфликтов, соответствовать ожиданиям, подстраиваться, или же я занимаю сторону ребёнка.
И дело было даже не только в этом. Понятие хорошей девочки включало в себя такое качество, как быть «милой». В детстве я была ребёнком типа Ширли Темпл (известная девочка-актриса) – с локонами и всем прочим, – а вот мой сын дрался, пинался, кусался, царапался и обзывал людей Гитлером! Занять сторону сына означало принять и ЭТУ атакующую энергию! Пригласить сына в мою жизнь означало, что я должна пригласить и ЭТО, не только в нём, но и в себе. Вот в чём была загвоздка.
Надо полагать, это неизбежная дилемма. Естественно, что стремление дать детям щедрое приглашение в нашу жизнь, сказать «да» таким, какие они есть, приведёт нас к тому, что мы выпадем за границы того приглашения, которое мы сами получили. Мы неизбежно натолкнёмся на рамки, в которые сами себя пытаемся втиснуть.
Мы встретимся с болью пережитого отвержения – отвержения тех частей нас самих, которые не принимали, не любили, и которые мы сами теперь считаем нежелательными и недостойными любви. Я уже долгое время изучала те стороны себя, которые я исключила, чтобы стать «хорошей», и ту цену, которую я за это заплатила.
И наступил тот момент, когда неотложная нужда моего сына в приглашении и моя глубокая любовь к нему потребовали от меня, чтобы я наконец-то СДЕЛАЛА то, что очевидно было необходимо. Наступило время сказать понимающее, но твёрдое «нет» хорошей девочке во мне и звучное «да» моему сыну.
Что – как и эта картина Эшера – также означает наконец-то подарить моё «да» себе самой. В этом состоит прекрасная ирония природы.
Автор: Джул Эпп
Перевод: Ирина Маценко
По материалам: www.alpha-parenting.ru
Источник: