Приходила женщина. Страшное горе. Ребенок, которого так ждали, родился больным, почти отсутствует мозг. Четыре года тянули, как могли, и до сих пор не знают, узнает ли он близких. Маленькое существо, лежачее, обреченное на жизнь в пределах кроватки, на руках… даже для инвалидной коляски надо уметь сидеть, а ему сесть не дано. Родили братика. Сил на всех не хватает, денег, зарабатываемых отцом, не хватает, поддержки близких не хватает. Решили сдать старшего ребенка в интернат. Ходят, выбирают, разговаривают с персоналом. Вина, стыд, горе… по потере ребенка, надежд, счастливого его детства и одобряемой себя.
Приходила женщина. Когда она была маленькой девочкой, у неё был старший брат. Лежачий инвалид, который не узнавал близких. Кормили с ложечки. Однажды девочка проснулась и не нашла его. Долго спрашивала, где братик. Говорили, что отвезли к бабушке. Мама каждые выходные ездила куда-то, потом стала ездить реже. Потом перестала совсем. Братик умер через несколько лет. У девочки осталось чувство вины, что выбрали её, а не его. Страх, что могла бы быть на его месте, а ещё жалко маму. Горе… по потерянному брату, своему и его детскому счастью, потере себя и немного мамы.
Приходила женщина. Много лет назад она отдала ребенка в интернат. Очень больного ребенка, у него не было перспектив. Ребенок умер, когда она была далеко. Плакала, что не проводила его, что теперь не знает, где похоронен, и горе и слёзы не отпускают её. А жизнь идет своим чередом, есть другие, уже взрослые дети, и всё вообще-то хорошо.
Приходила женщина. В черных одеждах и с почерневшим лицом. Сыну двенадцать лет. Лежачий инвалид, с парализованными конечностями, который не узнает её… кажется… но она верит, что узнаёт. Недавно разгрыз себе губу, уже в третий раз, и раньше обходилось, сейчас наложили швы, а он всё продолжает грызть и швы срывает, непонятно, чувствует ли он боль. Муж ушёл давно. Живут на пособие по уходу за ребенком-инвалидом и его пенсию. Она выглядит старше ровесников почти на двадцать лет. Ничего не чувствует, будто уже умерла, и даже голод и холод почти не замечаются ею, и боль уж точно. Но горе… оно сопровождает её почти осязаемым другими, но невидимым облаком… по потере ребенка, надежд, счастливого его детства и себя.
Приходила женщина. Плакала. Её тётя сошла с ума, давно и безвозвратно. Старческий маразм, такой, что нельзя оставить её одну, уже открывала газ и забывала закрыть. Денег на сиделку нет, они нынче дороги. Тетя по молодости хорошо помогала материально, но была почти жестокой в отношениях, тиранила сестру и племянницу. И что теперь делать… есть своя семья и дети, и надо жить. Подобрали лучший интернат в области. Но вина, и стыд, и горе…
Приходила женщина…
Шукшина Елена Владимировна
Источник: