Оценка суицидального риска и Особенности семьи подростков, с антивитальным поведением
К сожалению, тема антивитального поведения подростков становится все более актуальной.
Явления нанесения сапомовреждений (чаще всего порезы) подростками стали так распространены, что некоторые новые исследования относят их к нормальному поведению, т.е. не обусловленному какой-либо психологической патологией.
А ведь еще несколько лет назад, такое поведение было почти не распространено, так что никому и в голову не могло прийти, что это можно назвать нормой.
В этой статье я остановлюсь на двух аспектах: 1 — оценке суициального риска (т.е. прогнозу возможности реального суицида) и 2 — особенностях семейных динамик, с которыми я столкнулась в своей практике работы с антивитальными подростками.
Несколько зарисовок из жизни:
Зубочистки как оружие/сигареты как призвание
Мой рабочий день уже закончен, а клиента, которого меня просили срочно принять еще 2 часа назад по-прежнему нет. Задержавшись еще на 40 минут, я начинаю с раздражением собирать вещи и уже на выходе на лестнице встречаю запыхавшуюся женщину средних лет и полноватого парня в рост с ней лет 15 ти.
Мы возвращаемся в кабинет. Женщина не замечает своего опоздания и сбивчиво объясняет, что сегодня в школе парень (назовем его Иван) громко кричал, что он покончит с собой если ему не разрешат не сдавать экзамен, что ему неинтересна школа, там все дураки, что он не хочет работать и жить так, как от него этого требуют. В руках у нее тесты, которые парень заполнял пару лет назад. В них, уверяет женщина, высокие баллы по какой-то шкале, которые все объясняют. Я обещаю посмотреть тесты позже, а сейчас хочу поговорить с парнем и с ней.
Иван выглядит уставшим, на запястье у него царапины от зубочистки. Он говорит о том, что с 4го класса не видит смысла в посещении школы – учителя глупые. Я спрашиваю его о чем он мечтает. Он оживает и осторожно рассказывает, что хотел бы продавать сигареты, которые не вредят здоровью людей, ведь это так важно. Он уже связался с компанией и она готова взять его на стажировку. И для этой работы вовсе не обязательно заканчивать десять классов. Я выражаю свое искреннее восхищение его намерениями приносить пользу другим людям и обещаю ему поддержку, если он решит посещать в том, чтобы реализовать свою мечту.
Мама смотрит на меня недоверчиво. Она хотела для сына другой работы. Рассказывает о том, что отца в семье нет . И снова просит посмотреть тесты – возможно дело в них. Я обещаю посмотреть тесты позже, а пока приглашаю ее и мальчика на несколько индивидуальных встреч, но да, надо также посетить психиатра – таковы правила. Больше они не приходят.
- У кого депрессия?
У Вари и ее мамы разные фамилии. Варя очень красивая и очень высокая девушка 14 лет, она могла бы работать моделью. Недавно она рассталась с парнем, с которым у нее был интернет-роман и пара встреч. Ей сложно пережить расставание и она увлеклась суицидальной тематикой – песни, мысли. Мама встревожена. В общении мама производит впечатление человека с более депрессивным состоянием, чем дочь. Начинаем работать с Варей над вопросами ее стеснительности в выражении себя, эффективных коммуникаций. Очень быстро девушка демонстрирует хорошую динамику изменения настроения, построения навыков. Через несколько месяцев знакомится с новым парнем , их отношения складываются спокойно и гармонично. Мама с энтузиазмом относится к моему предложения посещать встречи тоже. Очень скоро мы обнаруживаем, что дочь для нее единственная отдушина, сама она выросла в семье алкоголика, с гражданским мужем не расписаны, живет он в семье периодически. «Я всегда жила ради нее. Что я буду делать без дочери, если у нее сложится своя жизнь – не знаю, своих интересов у меня нет». Так мы нашли над чем нужно работать маме.
- «Тварь я дрожащая или право имею?»
Коля с мамой приходить вообще не собирался. Их направили из школы после того как уже вызывали и психиатрическую скорую и полицию. Причина тому – громкое заявления Коли, что он убьет кого-нибудь из одноклассников или себя . К посещению психолога относятся формально. Мама уверена, что все эти разговоры – глупость. Из школьной характеристики читаю, что интереса у Коли к обучению нет, мечтает он быть машинистом депо, поэтому просят считают целесообразным рекомендовать его перевод в обычную школу из гимназии. Говорим с Колей о семье. В ней растет младший брат, без особенностей поведения. Колю воспитывает отчим. Осторожно мы переходим к обсуждению фигуры отца, которого Коля не помнит. Он вспоминает как отец в детстве держал его на вытянутых руках у балкона на высоком этаже. Может быть это его воспоминания, а может рассказала мама. Больше они не общались. «Я похож на своего отца, — неожиданно заявляет Коля». Почему? «Такая же тварь, как и он». Мама от диалога отказывается.
- «Вернуть обратно»
Еще одна мама девочки Инны, которая угрожает уйти из дома или «что-нибудь с собой сделать.» Инна – старшая сестра, основные претензии мамы к ней в том, что Инна встретила «не того парня». Мама выросла без отца, в очень тяжелой материальной ситуации. Ее контроль поведения Инны приближается к садистскому уровню.
— Мне кажется, что если бы вы могли вернуть Инну обратно к себе в живот, вы бы это сделали, — предполагаю я.
Мама смотрит на меня удивленно, потом с убеждением качает головой: «Да, это было бы чудесно»
- «Давить или поливать?»
— Я поняла, — говорит другая мама, надо на нее давить, — чтобы она стала взрослой.
— Мне казалось, что когда хотят вырастить кого-то или что-то, цветок например, то его не давят, а поливают, разве нет? – делаю я допущение.
— Наверное. Интересная мысль, — констатирует мама.
- «Жить или не жить?»
— Я не могу уговорить сына пойти к психологу, — констатирует еще одна мама.
— Такое случается. Но раз мы сейчас общаемся с Вами, то чего хотели бы вы от встреч?
— Я хотела бы…чтобы он хотел жить.
— Расскажите еще что-то о своей семье, о семье своих родителей.
— Отец страдает от алкоголизма, но мама живет с ним и мучается всю жизнь. С мужем вместе более 20 лет, хотя не расписаны официально.
— Почему не расписаны, вы еще сомневаетесь в своем выборе?
— Есть сомнения. Хотя… думаю, я уже давно не хочу (с ним) жить.
(все имена изменены)
Оценка риска
Думаю для любого психолога, ситуация работы с антивитальным поведением — это всегда собственный риск и стресс. И все хотели бы определить степень риска реального суицида. В терапии суицидов (не буду останавливаться подробно) есть метод, предполагающий групповую работу психологов. Я думаю, это лучший способ, когда ответственность разделяется между несколькими специалстами. Наиболее распространена в реальной жизни работа в паре с психиатром, который поможет исключить наличие психической патологии и в случае клинической депрессии или др. подобрать необходимую медикоментозную поддержку.
Однако есть несколько факторов, по которым можно предположить степень риска. Следует учитывать также, что даже любая демонстративная попытка является случаем, достойным для работы, поскольку говорит о том, что клиент не может выбрать другого способа сигнализировать о проблеме, кроме столь крайнего.
Тем не менее, есть несколько признаков, по которым следует предположить большую степень риска.
Пожалуй, самым большим риском является наличие уже совершенной попытки. Определенное табу в таком случае является уже нарушенным и вероятность повтора возрастает.Наличие суицидов в семье. Особенно со стороны родственников «второго ряда»Жесткие правила и регламенты в семье, отрицающих открытые коммуникации, выражение чувств. Иногда это бывает в семье военных, но конечно не всегда.Госпитализация в психиатрическое отделение в прошлом. Особенно если она сопровождалась попыткой суицида.Наличие плана совершения суицида (продуманность, выбор способа и т.д.)Невозможность соответствия высоким социальным требованиям — родителей, окружения.Ощущение себя брошенным, ненужным (опыт подобного переживания с раннем детстве)Толерантность к чувству презрения, возникает ли и как часто чувство «смертоносной ярости» (в том числе во вне)Опыт буллинга
Особенности семейной динамики
Я обратила внимание, что почти все семьи антивитальных подростков похожи.
Очень часто, если не всегда, мамы антивитальных подростков сами выросли в дисфункциональных семьях: неполных, часто с отцами-алкоголиками. Появление ребенка у такой мамы ребенка сразу же перегружает его социальными ожиданиями при низкой готовности к его сепарации, ведь ребенок замещает ей ту любовь и близость, которую она недополучила в своем детстве.
Как видно из примеров выше иногда даже прямое предположение психолога «похоже, вы хотели бы вернуть своего ребенка в утробу», вызывает своего рода инстайт в понимании бессознательного намерения матери.
К сожалению, в реальной жизни, возврат в утробу не возможен без того, чтобы умереть.
Интересно, что часто самоповреждающие действия совпадают с первыми отношениями, так и с недовольством родителей выбором партнера для таких отношений (страх сепарации)
Т.о. терапия подростка без участия его родителей затруднительна. В работе с мамой необходимо обратить внимание на заполнение собственной жизни интересами, близкими отношениями, реализацией социальных амбиций.
Динамики, как послания ребенку , возникающие в подобных семьях выглядят примерно следующим образом:
— Не взрослей и не уходи – это убивает меня
— Я не хочу признавать, что ты – это не я.
— Ты единственное, что есть у меня в жизни, поэтому ты обязан быть таким, как я хочу
— Реализуй мои амбиции! (мою самость)
— «Самурайская строгость»: будь идеален (лучшим, таким как надо) или умри (в твоем существовании иначе нет смысла)
— Твой отец не достоин жизни. Не будь как отец!
Разумеется, это только общая конва, ведь каждый случай сложен и уникален.
Гармонии, созидания и жизнелюбия!
Перфилова Елена Владимировна
Источник: