Я из семьи фронтовика. И смысл того, что прошел и пережил мой дедушка, как это проявилось в моей судьбе, я узнала, когда занялась расстановками и техниками. Когда один кризис сменялся другим, потери шли за потерями, а потом пришла многолетняя и тяжелая болезнь. Я искала решение, но сначала конечно, хоть какое-то облегчение. Тема войны и нацистского концлагеря то тут то там проявлялась в Поле. Это то, что с лихвой и даже с горкой пережил мой дедушка. Ко мне даже в парную работу приходили женщины, предки которых остались в газовых камерах или самых страшных нацистских концлагерях или братских могилах или сожженных деревнях с массовыми жуткими изнасилованиями и разрубленными беременными женщинами.
Я хорошо помню две работы, в которых была заместителем:
— про газовую камеру, в которой уничтожили всю еврейскую семью. И я была в заместительской роли молодой еврейки стоящей в газовой камере и вот-вот должны были пустить зарин. А ей так хотелось жить!
— про братскую могилу, где сначала массово насиловали женщин, их детей, а потом в знак «милости» расстреливали. И я была в заместительской роли нациста, испытывающего невероятное наслаждение и упоение, от всего, что ему дозволялось делать.
ТАКОЕ бесследно не может остановиться на одном поколении, оно идет дальше, вглубь семейной системы – и проявляется через потери, болезни, кризисы у младших поколений, если они исключают эту боль.
Потому что ТОГДА сил прожить этот ужас не было вообще. Исключение – мыслей, чувств, состояний, — стало условием выживания. Не думать, не осознавать, а просто выжить. Потому что когда одна нация истребляет много других наций, может не уложиться в осознавание даже трех – пяти поколений.
НО!
Победители, а среди них и мой дедушка, приобрели уникальный опыт выживания и уникальный опыт успеха, который через них пошел в семейную систему уже как ресурс для младших поколений, если у них есть силы посмотреть на эту боль. А именно – многие из нас обладают невероятной выживаемостью в самых неблагоприятных условиях, в тяжелые финансовые кризисы, социальные катастрофы. Мы можем согнуться, на время к чему-то прислониться, но обязательно находим выход – и продолжаем жить!
И!
Когда намеренно и целенаправленно через именитых расстановщиков, психологов, писателей, политиков, режиссеров вещают о покаянии, о том, что День Победы надобно вообще перенести и забыть, как дурной сон и праздновать то нечего, а лучше завешать себя маками, который во многие времена считался – символом забытья и смерти. Нашему поколению и всем будущим, обладающим колоссальным ресурсом выживания в самых неблагоприятных условиях, предрасположенностью к успехам и победам – транслируют вину именно за это. За этот ДАР, который достался высокой ценой.
Нам, мне… предлагают обесценить ресурс, который наработал мой дедушка и миллионы других дедушек и бабушек сумев выжить в нацистских концлагерях, пленах, фронтах…
Потому что когда в мировой войне – народу, которому предназначили тотальное уничтожение – удается выжить и победить, в эгрегор этого народа приходит колоссальный жизненный ресурс успехов и побед, способность сохранять свой этнос даже в кризисе (например, сдача национальных интересов элитами, масштабный социальный и финансовый хаос в 1990-ые годы)!
И если народ от этого отказывается – он вымирает, медленно и мучительно, используемый другими народами присвоившими себе этот жизненный ресурс.
Потому что когда победитель начинает чувствовать вину за свою победу, и кается, что продолжает жить и что не позволил себя истребить — он становится жертвой.
А согласно принципам виктимной психологии, которая зародилась в нацистских концлагерях – агрессор ВСЕГДА беспощаден к жертве.
В принципе это все, что я хотела сказать 9 мая. С ДНЕМ ПОБЕДЫ!
Филимошкина Наталия Владимировна
Источник: