Порой, долгими поздними вечерами, некий человек ворочается в своей постели в темноте и все никак не может уснуть. А не дают ему покоя эти мысли, навязчивые и неприятные мысли о какой-то собственной недостаточности — так, наверное, это все в общем можно было бы назвать. О том, как он недостаточно хорош был сегодня днем во время какого-то важного разговора. Недостаточно убедителен в некоем споре, пусть даже и шуточном, с кем-то из знакомых. Недостаточно выкладывался во вроде бы дружеском матче, и команда в результате проиграла. Недостаточно агрессивен в какой-то конфликтной ситуации из прошлого, в результате чего все для него в итоге обернулось унижением. Или же это она, и в этих своих полуночных бессонных мыслях-воспоминаниях она была сегодня сущим исчадием ада по отношению к своим детям — кричала и срывалась на них там, где можно точно было бы проявить больше терпимости, ничего не успевала по дому, плохо общалась с сотрудниками и подчиненными в тот ответственный момент жизни, когда ей наконец-то доверили более содержательную руководящую позицию в работе. И мысли об этом унизительном поражении возвращаются к этому человеку снова и снова, снова и снова, в самые неподходящие моменты — например, когда он остается с ними один на один в темноте ночи, когда все в доме уже благополучно уснули.
В то же самое время среди друзей, знакомых или коллег были те (ну, по крайней мере, кто-то один точно был), кто справлялся не в пример этому человеку совершенно замечательно. Они успешно продавливали свои интересы, были заразительно остроумны, рассказывая какую-то веселую или особенно интересную историю в общей компании, где все до единого заглядывали им в рот. Особенно качественно и результативно подавали мяч или же сами с очень эффектного ракурса забивали. Или среди этих друзей и знакомых была та, которая вновь рассказывала всем подругам эти поразительные истории из жизни истинной леди о том, как красиво и геометрически верно лежит у нее все белье в ящиках шкафов, как чисто на кухне, как она всю неделю грамотно находила общий язык со всеми своими сотрудниками, как на нее все не нарадуются и на работе, и дома.
Наш человек думает обо всем этом и ему становится и обидно, и неспокойно на душе. Все эти мысли заставляют его задаваться вопросом, а в какой же момент его жизни что-то пошло не так? Как какой-то неверный поворот на ночной развилке, который приводит путешествующего в темную и непроглядную глушь дорожного тупика. И этот частый привычный терзающий вопрос: "Что делать?". Что же со всем этим теперь делать? Который задается самому себе обычно в таком состоянии, из которого хорошего освобождающего ответа найти ну никак не получается, что еще больше заставляет увериться в собственном бессилии и личной недостаточности.
Может быть, надо собраться? Как там это было: "Соберись, тряпка, и дай результат!". Видимо, нужно быть жестче, быть реальнее. Нужно быть настойчивее, нужно уметь отстоять себя, нужно уметь показать зубы. Нужно (!!) твердо стоять на ногах. Нужно уметь держать себя в руках, нужно уметь подать себя с выгодной стороны. Нужно быть сильным, нужно быть обаятельной. Нужно уметь терпеть и нужно уметь злиться. Нужно (это золотое, из современной классики) уметь ставить цели и уметь достигать их. И, конечно же, нужно (это уже платиновое) уметь любить себя. Нужно, нужно, нужно. И не поспоришь с этими прекрасными советами-пожеланиями. Которые особенно бодро и уверенно звучат из уст людей, которые не несут совершенно никакой ответственности за те ситуации, насчет которых это советуют. Звучат, как тосты. Как говорит про такое один из современных психотерапевтических классиков: "Универсальные советы очень легко давать и очень трудно исполнять".
И, в конечном счете, чем все эти побуждения в сути своей отличаются от "Не горбись!", "Сиди ровно!", "Выпрями спину!", "Говори уверенным голосом!", "Не мямли!" и "Пойдешь в гости — веди себя как приличный!"? Вроде, когда-то давно что-то такое уже слышали и это как-то особо не вдохновляло на заявленные свершения, а скорее, наоборот. Есть даже целые психотерапевтические стратегии, основанные на похожих инструкциях — "Выпрямила спину, пошла гордой походкой и громко повторила: "Я себя принимаю!". Как рассказала одна пациентка о своей одной-единственной мысли, крутившейся в голове в процессе исполнения такой инструкции: "Господи, ну я же не собака!".
Сама мотивация к таким подходам к человеку, само это отношения продиктовано одной простой идеей: "Уверенный и стабильный человек — это хорошо". А неуверенный, нестабильный.. Уязвимый. Это, соответственно, плохо. И вот эту неуверенность, нестабильность, уязвимость надо лечить. И это есть некий святой помогающий долг, некое благородство. Обнаружив это нужно срочно с этим что-то делать. Именно делать. Не быть. А делать. По сути, фундаментальное философское основание, которое прочно сидит внутри как многих врачей, так и многих пациентов, — что делать важнее, чем быть. Хотя иногда просто побыть рядом, будучи эмоционально вовлеченным, — это, само по себе, уже большое дело. Гораздо большее, чем львиная доля всяких техничных "помогающих" фокусов.
Отсюда же, из обобщающей все идеи выше главной идеи о том, что успех — это однозначно хорошо, а неуспех — это однозначно плохо, растет и отношение к человеку, который обращается за помощью, как к слабому, оступившемуся, раненому, "сбитому летчику", ненормальному и пр. Сама господствующая в обществе культура определяет человека, обращающегося на прием к психотерапевту или психологу как "слабого" и переживающего "невроз". В то время как успешный и агрессивный, уверенный и самоутверждающийся, властвующий и доминирующий, побеждающий и стремящийся ко все новым победам в широком культурном и общественном сознании от ярлыка невроза по умолчанию освобожден. Непробиваемая и практически дипломатический иммунитет. Большинство книг, включающих примеры из клиентской практики, переполнены описаниями именно этого "слабого" с точки зрения нашей всеобщей культуры (культа?) успеха типа — человека рефлексирующего, склонного к сомнениям в себе и окружающем, подавляющего свои агрессивные импульсы и не позволяющего себе в должно мере присутствовать воплощенным в этом мире.
Но что если статистика такая объясняется лишь тем, что другой тип — агрессивный, властвующий и во всех смыслах "успешный" не оказывается в психотерапевтическом кресле или на диване только лишь потому, что щедро подбодрен, поддержан и обласкан господствующим в нашем общественном сознании культом успеха? Когда в системе управления определенного человека привычно и закономерно считают "жестким руководителем", который "ставит подчиненным задачи", а он, простите, вообще-то имеет очевидную для наметанного глаза, ну, простите, пожалуйста, еще раз, но патологию характера. И он не "задачи ставит", а банально реализует свои садистические стремления за счет подчиненных. Или когда в культуре превозносится человек, в своей деятельности, по сути, научившийся систематически и результативно агрессивно эксплуатировать других, не испытывая за это чувство вины. И это подается как показатель его высокой конкурентоспособности. И в итоге культура сама навязывает и диктует людям отношение к себе. Уязвимым быть плохо и подлежит лечению от подавления своей агрессии. А гранитно-бронзовым быть хорошо и можно этим по праву гордиться. Но если даже согласиться с тем, что "слабый" и уязвимый человек имеет "невроз" подавления агрессивных импульсов, тогда справедливо будет и трезво взглянуть на такой же, но зеркально отраженный "невроз" подавления импульсов сочувствия, сопричастности, сотрудничества и эмпатии в целом у одобряемого культурой человека "успешного" и агрессивно "берущего от жизни все".
Тогда станет очевидно, что у такого "успеха" есть вполне очевидные клыки и когти, довольно острые и хищные, существенно более длинные, чем чисто анатомически они есть в человеческом теле. Клыки-то действительно у человека физически в наличии, но даже с самых первых моментов жизнь свою человек начинает не один, а в некоем симбиозе и содружестве. С организмом матери. И эмпатия как способность чувствовать другого и принимать его чувства и бытие во внимание ему присуща еще с внутриутробного периода. Он еще не понимает этих связей и осознает их гораздо позже. Но присущи они ему еще до рождения. Что если люди, описанные выше, мучающиеся во тьме ночной сравнениями себя со своими более "успешными" соперниками, отрицают какую-то важную и ценную часть себя, и все их мучения, во многом, проистекают из этого? От сравнения себя с навязанными в качестве более "успешных" и "конкурентных" качеств других и обесценивания каких-то, вполне возможно, гораздо более важных качеств в себе. Удивительным и парадоксальным в этой ситуации является еще и тот факт, что те люди, на которых очень хочется в их "уверенности" и "успешности" походить, редко оказываются теми же людьми, с которыми хочется рядом быть, опираясь на реальный опыт общения с ними как довольно трудный и неприятный. Особенно очевидно это становится в терапевтической группе, ориентированной больше на совместное бытие, чем на делание. На процесс, чем на результат. На спонтанность, чем на четко срежиссированный сценарий и структуру. Когда эта связь стремления к успеху и доминирования над окружающими становится постепенно очевидной как для этих окружающих, так и для такого человека, эффект узнавания себя бывает поистине шокирующим, но и меняющим одновременно.
Что интересно и довольно естественно одновременно, эта общая атмосфера культуры успеха и уверенности, состоятельности и жизнеутвержденности влияет и на психологов и психотерапевтов. Множатся всевозможные курсы и тренинги, обучающие эффектной подаче себя, продвижению своего имени как "бренда" так, чтобы он зазвучал чуть ли не из всех возможных бытовых приборов. Специалисты зачастую следуют этому и предстают в своих материалах и презентациях уверенными, знающими, непоколебимыми и проницательными. Кем-то, кто видит во всю глубину и насквозь. Кем-то, для кого нет Тайны ( именно Тайны с большой буквы, потому что уж она-то в жизни всегда есть — что-то, чего нельзя в человеке постичь, что-то, чего нельзя разрешить и что не может и не должно быть разрешено, потому что человек есть нечто большее, чем разложенная на атомы и ионы формула). Кем-то, кто преодолел все трудности и состоялся как эталонная фигура, которая теперь поможет так же состояться и другим. И в этом смысле кажется таким тихим и почти неслышным голос Ролло Мэя в его чудесной и вдумчивой статье "Раненый целитель". Где он так красиво и просто пишет о том, что действительно помогающие свойства психотерапевта берут свое начало и питаются совсем из других источников, чем социальный успех и личная реализованность.
Возможно, что-то схожее имел в виду современный классик психотерапии, процитированный выше, когда вроде бы шутил в духе "в каждой шутке самой шутки только доля" на одном из своих семинаров. Он привез с собой на семинар сотрудников своего отделения из клиники, и они решили познакомиться с аудиторией, выяснить, кто же на семинар пришел. И медсестра спрашивала, сколько же здесь из присутствующих медсестер? А психолог спрашивал, сколько же здесь из присутствующих психологов? А сколько врачей? Потом они запутались в подсчетах:
— Так все же непонятно, психологов тут в итоге больше?
— Чем медсестер?
А классик, перебивая их, задорно кричит им в ответ:
— ЧЕМ ЛЮДЕЙ!!!
И вот это "Чем людей!" — это, наверное, что-то , что может заставлять задумываться и заново осознавать себя вообще любого. Не заслонил ли культурный "успех" во мне что-то человеческое?
http://eremeev.org/page/chem-ljudej
Еремеев Павел Юрьевич
Источник: